Чертова погремушка

– Хочешь? – спросил он, протягивая венок мне.

Я только головой качнула, обессиленно плюхнувшись рядом. Трава полоснула мою обнаженную пятую точку, но тоже как-то вяло, словно по обязанности. Он водрузил венок себе на голову, от чего бежавшая по нему рябь стала крупнее. Я попыталась сфокусировать взгляд, чтобы составить хоть какой-то статичный образ, но ничего не вышло. Попыталась посмотреть сквозь него – и тоже не смогла.

– Даже не пытайся, – фыркнул он.

– Мне все время кажется, что я что-то забыла, – сказала я, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Даже если ты забыла выключить утюг, теперь это уже неважно.

– Нет, не утюг. Что-то другое. Даже не забыла, нет. Скорее, что-то важное заметила, но… тут же забыла. Подсознание вопит.

– Какой пафос, убиться веником.

– Слушай… – начала я и запнулась, глядя, как дьявол ловко доплетает венок – у меня так никогда не получалось, концы стеблей всегда некрасиво торчали.

– Весь внимание, – он снова протянул мне венок, я машинально нахлобучила его себе на голову, удивившись, что от цветов пахнет машинным маслом.

– Знаешь, – сказала я, – мне почему-то всегда казалось, что в аду я буду вечно вдевать одеяло в пододеяльник под шутки «Камеди клаб».

– Чур меня! – дьявол изобразил какое-то кривое подобие крестного знамения. – Такой ужас может изобрести только извращенное человеческое сознание. Я же не законченный изверг. Или законченный? Меня же извергли. Но даже если – все равно, такое мне бы и в голову не пришло.

– И все-таки это как-то странно. По идее, ты – воплощенное зло. Но я тебя ни капли не боюсь. Вот ту мразь в зеркале боялась до икоты. И то черное, на кладбище. А тебя – нет. Почему? Мне все время кажется, что ты какой-то… ненастоящий.

– Все просто. Мы с тобой одной крови, Маугли, ты и я… Да успокойся, шучу, шучу. Все просто. Обычно люди боятся двух вещей – боли, неважно, какой – физической или душевной, и неизвестности – потому что она может быть источником боли. Ну а что касается воплощенного зла… Такие, как ты, не боятся абстрактного зла.

– Опять какая-то софистика, – вздохнула я.

– Зла, зайка моя, не существует.

– Приехали. Ну что ж делать, пи… врать – не мешки ворочать.

– Какая ты деликатная, мне аж неловко. Боюсь показаться банальным, но иголку все-таки хорошо прятать в стоге сена, особенно если магнита нет. И про ложку дегтя тоже не врут. Самая удачная ложь сидит себе спокойненько в нагромождении правды. Там ее труднее всего отыскать. Так вот про зло. Ты же не будешь отрицать, что темноты не существует?

– Если исходить из того, что темнота – это отсутствие света?

– Ну… Я бы сказал, что и света как такового не существует, но это уже будет перебор. Всякие там фотоны-мутоны. А вот с тьмой действительно все относительно. Вот смотри, как тебе кажется, сейчас светло?

Все вокруг было серым и тусклым, как в Питере в обычный пасмурный день. Только без облаков на небе. Просто серое мутное небо без солнца. В прошлый раз облака были – я это точно помнила.

– Даже и не знаю, – я пожала плечами. – Не темно, конечно, но и не так чтобы очень светло.

– Ага. А вот так?

Он взмахнул рукой, словно дернул старомодный выключатель-шнурок. Мгновенно упала непроницаемая тьма – без единого просвета.

– Издеваешься? – фыркнула я. – Темно, конечно.

– А я всего-то накрыл нас своим плащом.

Что-то шелково прошелестело, и тусклый серенький свет вернулся. Правда, в первое мгновение он показался мне ослепительно ярким. И правда, все относительно.

– Да-да, – кивнул дьявол. – Все относительно. А теперь смотри сюда.

Он вытащил откуда-то из-за спины новенький планшет с защитной пленкой на экране и включил его.

– Это ты, – сказал он, – потыкав пальцем в экран. – Ну, представь, что это ты. Кстати, это действительно случилось бы, если бы… Смотри, идешь ты себе, мороженку лопаешь, по сторонам глазеешь. А вот ребенок. Сидит на асфальте и плачет. Один-одинешенек. Ты можешь мимо пройти, а можешь взять его за ручку и отвести к маме.

На экране маленькая я пожала плечами и пошла себе дальше, облизывая вафельный рожок. К рыдающему мальчику подошел мужчина вполне приличной наружности, улыбнулся, достал из кармана конфетку. Ребенок перестал плакать и доверчиво потянулся за угощением. Мужчина взял его за руку и повел к черному джипу. Хлопнула дверца, заурчал мотор, машина тронулась.

– Дальше будет детское гей-порно, – хихикнул дьявол. – Будем смотреть? Нет? Ну ладно, я тебе сразу конец покажу. В смысле, конец фильма, не подумай чего.

Он промотал ролик и показал мне детский трупик на свалке. Жирная ворона сосредоточенно клевала глаз мертвого ребенка. Желудок подкатился к горлу.

– Труп, кстати, не найдут. И педофила тоже. И кто виноват, что это произошло?

– Выходит, что я? Потому что прошла мимо?

– Заметь, ты не сделала ничего, что можно обозначить как зло. Ты его не убила, не изнасиловала. Даже не пнула, чтобы заткнулся. Просто прошла мимо. Какое же тут зло?

– То есть ты хочешь сказать, что зла нет точно так же, как нет темноты? Зло – это отсутствие добра?