Чешское время. Большая история маленькой страны: от святого Вацлава до Вацлава Гавела

Вот об этих сложных материях мы и беседовали, прогуливаясь по улицам Хеба — города, в котором три четверти столетия назад надежно установилось чешское, а не немецкое время. Именно это время с мелодичным звоном отбивают куранты на башне Новой ратуши, возведенной когда-то элегантным итальянцем Джованни Аллипранди. Никогда не спешат и ни на минуту не отставали стрелки часов на фасаде железнодорожного вокзала, спроектированного (вместо того вокзала, что убит на войне) в 1960-е годы Йозефом Дандой. Этот транспортный архитектор прославился тем, что за полвека карьеры выстроил десятки станционных зданий. Перед ним поставили задачу государственной важности: достойно оформить западные ворота страны. Данда не подкачал: вокзал города Хеб, легкого абриса сооружение, приглашает совершить путешествия, обещающие восхитительные неожиданности. Когда в 1946 году немцы — каждому разрешалось взять с собой по 30 килограммов багажа и продукты на неделю — навсегда покидали родину, они не надеялись на приятные открытия.

Эгер при всех политических режимах и во все эпохи оставался сугубо провинциальным, но неизменно важным пограничным городом, для которого каждый визит любой знаменитости представлял особую значимость. Власть чешских королей сменялась правлением германских императоров и немецких курфюрстов, потом наоборот и снова наоборот, пока верх надолго не взяли Габсбурги, которых уже после свалили чехи. Кто-то из коронованных и влиятельных заглядывал в Эгер на неделю-другую, кто-то на пару дней, но такие поездки, пусть и мимолетные, оставили по себе в городе память, они по-серьезному увековечены: тимпаном на фасаде особняка, мемориальной доской, пышным картушем, почетной записью в летописи. Правда, эгерские торговцы, ремесленники, мастеровые обходились без дальних странствий, продолжая делать свое дело — и наносить зарубки на каменное «лицо» города. Милой заботой о собственных подробностях Хеб привлекателен и теперь, мелочей здесь хватит не на одну внимательную экскурсию.

Старую традицию поддержали актуальные художники из Galerie 4, населившие десятки ниш в экстерьерах домов городского центра смешными, поучительными, трогательными изваяниями человечков, животных, непонятных существ и разных явлений: «Поющий мясник», «Мечтатель», «Третий глаз», «Мадонна», «Доброе утро». Скульптор Мирослав Жачок поместил свою бронзовую фигурку — «Девочка с плюшевой игрушкой» — в нишу дома номер 3 по Скотобойной улице, по соседству с отелем Barbarossa. «Моя девочка жила в этом подъезде или в этом городе, но ее заставили уехать восвояси: немцы, потому что она была еврейкой, или чехи, потому что она была немкой», — говорит Жачок. Когда направляешься к ресторану Barbarossa, на беспомощное выражение лица бронзовой малютки с мишкой в руках не обращаешь внимания.

Хеб, конечно, существует не в одном только послевоенном измерении, ведь трагедия Deutschböhmen случилась совсем не на пустом месте, ей много чего предшествовало. Главный здешний genius loci — человек, не принесший городу ничего, кроме собственной смерти, но он, немец и чех одновременно, во многих отношениях монументальная историческая фигура, превосходящая масштабом любую нишу над входными дверями. Генералиссимус Альбрехт фон Валленштейн (в чешской протестантской традиции Вальдштейн), герцог Фридландский[21], в 1634 году скрывался на западной окраине Богемии от немилости императора Фердинанда II Габсбурга, с которым был связан сложными отношениями влиятельного военачальника, часто недовольного своим положением при дворе.

Этому дворянину, менявшему веру и политические пристрастия, баснословно разбогатевшему в годы Тридцатилетней войны благодаря полководческим талантам и выигранным битвам, грабежам покоренных городов и поборам с беззащитных крестьян, расчетливым матримониальным союзам и умелым операциям с собственностью, было под силу на собственные средства снарядить и на выгодных условиях поставить на службу Священной Римской империи 50-тысячное войско. Своего рода частная военная компания Валленштейна (историки считают его помимо прочего талантливым организатором армейской экономики) действовала сначала в интересах своего главнокомандующего и уж только потом защищала Австрию и ее монарха. Как следствие, Валленштейн, известный высокомерием и надменностью примерно в той же мере, в какой его прославили неустрашимость и умения командира, попадал то в фавор к императору, то под подозрения в измене и подготовке мятежа.

Фрагмент фонтана со статуей Геракла, площадь Короля Йиржи из Подебрад, Хеб (1728). Скульптор П. А. Фельснер