Честь мундира. Записки полковника

Но предприимчивый дружок Егора Ивановича с его нетрезвого позволения продолжал потихоньку распродавать вещи маршала российским и зарубежным коллекционерам редких раритетов. Немалую часть вырученных денег он прикарманивал, а остальное шло на кутежи с увядающими, но молодящимися бабами, которых Яков частенько приводил в квартиру Кородубова. Одна из них, – Полина Федоровна, бездарная пятидесятилетняя актриса театра железнодорожников, так влюбила в себя Егора Ивановича, что Караман даже запаниковал. Она все чаще оставалась ночевать с другом, похозяйски наводила порядок в квартире, а однажды обнаглела до того, что приказала Якову сходить в магазин за картошкой. Караману стоило немалых коварных трудов, чтобы отвадить, как он ехидно говорил, «железнодорожную артисточку» от Егора.

У Веры Ивановны был и еще один повод ненавидеть Карамана. По мере того, как он спаивал все больше опускавшегося Егора, сам собой возникал вопрос о том, кому достанется квартира, если, не дай Бог, с ее хозяином случится самое страшное?

Когда Егор развелся с женой и ушел от нее, оставив на Тверской супруге и двум детям четырехкомнатную квартиру в старинном доме, он пару лет жил в загородном коттедже этого самого Карамана, который все больше начинал играть роль своего рода «сиделки» при Егоре. Потому мысль о том, что квартира Егора может достаться этому хитроглазому мошеннику, совершенно чужому человеку, прилипшему к брату явно с корыстными целями, все больше тревожила Веру Ивановну.

И вот однажды она позвонила брату и свирепо гаркнула в трубку:

– Сволочь ты!

Эти же слова (правда, добавив еще несколько не по-женски крепких матерных слов) она сказала по телефону и Караману.

В тот день давняя подруга Веры Ивановны, с которой она работала на европейской кафедре МГИМО, ошарашила ее убийственной новостью – мундир маршала Кородубова выставлен для продажи на аукционе Сотбис в Лондоне.

Подруга узнала это от своего сына, – он был дипломатом и работал в посольстве России в Великобритании.

Вера Ивановна не сомневалась, что это дело рук Карамана. Собственно, так оно и было.

А через неделю Вере Ивановне позвонили из представительства немецкой фирмы «Мерседес» в России. Вежливая секретарша величественно сказала:

– С вами хочет поговорить господин Гартман, глава нашей фирмы.

Вскоре в телефонной трубке раздалось:

– Здравствуйте, Вера Ивановна. Позвольте представиться. Я – сын Эриха Гартмана. Я уверен, что вы знаете, кто был мой отец.

– Да, знаю, – настороженно и холодно ответила Вера Ивановна, – ваш отец был гитлеровским летчиком.

– Очень хорошо, очень хорошо, – тем же вежливым тоном, но слегка растерянно продолжал Гарт-ман, – а ваш отец был лучшим сталинским летчиком. Так что мы дети знаменитых отцов!

– Мой отец был лучшим не сталинским, а советским летчиком! – строго уточнила Вера Ивановна.

Гартман тут же парировал веселым тоном:

– Гуд, тогда и мой отец был лучшим не гитлеровским, а немецким летчиком!

– Господин Гартман, давайте не будем углубляться в эти стилистические дебри, – сухим голосом ответила Вера Ивановна. – Какое у вас дело ко мне?

Гартман на несколько секунд замешкался и осторожным тоном продолжил:

– У меня к вам есть очень деликатный вопрос. Я даже не знаю, как задать его вам. Я волнуюсь. Пожалуйста, не обижайтесь, если я сформулирую свой вопрос некорректно…

– Господин Гартман, давайте без обиняков, я давно уже не девочка и немало пожила на этом свете.

– Спасибо, спасибо, – говорил в трубку немец. – А вопрос у меня вот такой. Что заставило вас выставить мундир отца на продажу в Сотбисе? Я когда услышал об этом, то не поверил своим ушам! Так не может… Так не должно быть! Ваш отец – мировая легенда и потому....

Вера Ивановна не дослушала его:

– Господин Гартман, я мундир отца на Сотбисе не выставляла. Это сделал мой брат Егор. Так что все вопросы – к нему. Извините, но мне крайне неприятно говорить на эту тему!

– Я вас понимаю, я понимаю, – тактично маневрировал немец, – а я могу связаться с вашим братом? Телефон можно?

– Можно, – буркнула Вера Ивановна и продиктовала Гартману домашний номер телефона брата.

В тот же день Гартман позвонил Кородубову. И хотя был уже полдень, хозяин квартиры еще спал «после вчерашнего». Трубку взял Караман. Он представился немцу «личным пресс-секретарем» Егора Ивановича. Гартман сообщил ему, что хотел бы «получить аудиенцию у господина Коро-дубова». Караман ответил, что «это сейчас почти невозможно». И стал врать, что у Егора Ивановича рабочий день расписан до минуты – интервью, приемы, встречи, выступления, визиты, поездки в школы и институты, общественная работа, военно-патриотическое воспитание…

– Я понимаю, я понимаю, – не отступал Гартман, – но я бы все же просил вас выкроить для меня хотя бы минут десять-пятнадцать в любом месте и в любое время. Я был бы очень благодарен вам… Я могу сделать вам гонорар за вашу работу…

– Хорошо, я что-нибудь придумаю для вас, – уже потеплевшим голосом отвечал Караман, – хотя мне придется внести коррективы в плотный рабочий график Егора Ивановича. Позвоните мне вечерком, часов в восемь.