Честное лисье слово

А Фьор так и подмывало напомнить «поборнику справедливости» о том, как он сам, да ещё в компании с другим здоровяком, когда-то напал на них, ещё небольших лисят, на льду озера, намереваясь отнять наловленную ими рыбу. Но она сдержалась. Ведь Перфидо действительно изменился к лучшему в последнее время, особенно после того, как расправился с собственной завистью. Так что уж не стоило ему пенять – ведь говорят же: «Кто старое помянет, тому и глаз – вон». Вместо этого лисичка сказала:

– Он, небось, с голоду. Они все, кто снизу бегут, совсем не в себе. Может, лучше было бы с ним поделиться?

– Ещё чего! – возмутился Перфидо. – Пусть сам о себе позаботится, не маленький! Дичи сейчас – пруд пруди.

Это было правдой. Из-за пожара количество зверья вокруг озера сильно увеличилось. Зайцы шастали под самым носом у лис, птицы гомонили в кронах деревьев, выясняя свои птичьи отношения, а мыши и суслики нарыли столько новых норок-тоннелей, что зелёные прежде лужки покрылись густой сетью полосок свежевскопанной земли. Так что охотиться лисам стало совсем просто. Но это почему-то не слишком радовало Фьор – ей казалось, что они пользуются чужой бедой. Однако ни Ури, ни Перфидо не разделяли её сомнений – они охотились с азартом и косо смотрели на чужаков, вторгавшихся в их угодья.

А чужаков-охотников было много. И лисы, и волки, прибежавшие из низов долины – все они пытались урвать свой кусок, действуя кто силой, кто хитростью. Все известные лесные законы насчёт «не охотиться на чужой территории» нарушались на каждом шагу, так что склоки и драки возникали постоянно. Размеренная и устоявшаяся жизнь сменилась тревожным противостоянием; лесные жители разделились на два лагеря – «своих», то есть живших здесь до пожара, и «чужих» – пришлых.

Даже Фьор, которая сначала очень жалела вновь прибывших, и была склонна всегда идти им навстречу, вскоре поняла, что по-старому жить не получится.

– Придётся отстаивать своё право, если не хочешь быть выставлена вон со своего исконного охотничьего участка, – сказал ей как-то Ури. – Хорошо ещё – дичи много, а то совсем бы война пришла.

И Фьор пришлось согласиться.

Фидо чувствовал себя и вовсе неловко. С одной стороны, он был согласен с Ури, и готов был встать плечом к плечу со своими друзьями, защищая интересы «старожилов», а с другой – он и сам был когда-то «пришлым» в этих местах, хотя и прошло с тех пор немало времени. Теперь его дом был тут, но некоторые из исконных жителей могли припомнить ему, что так было не всегда.

– Мне кажется, суть не в том, местный ты или пришлый, – задумчиво говорил Фидо, когда они с друзьями обсуждали эту тему после очередной охоты, – а в том, как ты себя ведёшь и поступаешь с окружающими. И уж если ты пришёл в чужой лес, надо принимать его законы, и постараться не нарушать гармонию. А лучше – принести что-то хорошее тем, кто тебе помог, и своим новым соседям. Любить их и уважать. Тогда и тебе самому хорошо здесь будет.

Его горячо поддержала Фьор.

– Я тоже так думаю. Если по-хорошему, со всеми можно договориться.

Но Ури покачал головой:

– В том-то и дело, что не все могут по-хорошему. Вот представьте Перфидо: сейчас он на своей территории, а значит – прав, а если бы это ему пришлось переселяться из-за пожара? Стал бы он церемониться с местными жителями? Думаю – нет. Взял бы, что мог, силой, и всё тут.

– Ты не прав, – возразила Фьор. – Вернее, не совсем прав, насчёт Перфидо. Ему просто трудно приходилось… Ну, он и усвоил жёсткие законы выживания. А если с ним поговорить…

– Опять ты начинаешь! – закатил глаза Ури. – Не спорю, Перфидо сделался гораздо лучше… одно время. Но потом, как начались стычки с пришлыми, так он и воюет каждый день. Грубость у него в крови. Особенно как связался с этой… ну, сама знаешь.

Фьор только грустно вздохнула в ответ. Да, с Перфидо опять начались сложности. После того, как он подружился с одной лисицей, пожаловавшей в их лес среди прочих.

Лисицу звали Мале. Она была очень красива и молода, но обладала такими качествами, которые делали её просто отталкивающей, по мнению троих друзей. Хотя для лис такие черты, как хитрость, лживость и вероломство некоторыми считаются вполне нормальными и обычными, для Фьор, Ури и Фидо таковыми вовсе не являлись. Поэтому лисицу Мале они терпеть не могли. А Фьор возмущало ещё и то, что та поддерживает Перфидо в его худших проявлениях, сводя тем самым на «нет» его лучшие качества, которым она была свидетельницей и которые вновь оказывались погребены под нахлынувшими на него волнами злости и грубости. Друзья были согласны, что Мале сбивает Перфидо с толку. Но поскольку ничего тут поделать не могли, то предпочитали теперь с этой парочкой просто не пересекаться.