Четверо легендарных

И потянуло домой, нестерпимо потянуло. Хоть и знал, что в родном Казанцеве из всей семьи только брат з живых остался, да и нужда, верно, мучит по-прежнему, а все-таки дом — из сердца не выбросишь. Как-нибудь все наладится: уж что-что, а работать он умеет.

На следующий же день после приезда вместе с братом отправился в кузницу. Старое ремесло не забылось. И работа пошла ладно и споро.

В кузницу заглядывали односельчане, поздравляли с возвращением, расспрашивали о новостях, приглашали вечерком к себе поговорить: наверно, чего только не навидался…

И недели не прошло — Степан был уже в курсе всех казанцевских новостей, в самой гуще новой сельской жизни. Выбрали его в сельский Совет, как человека бывалого, пользующегося уважением.

Даже глава сельских богатеев Пахом Евстигнеев приветливо поздоровался с ним, встретившись как-то поутру:

— С возвращеньицем, солдат!

— Словно подменили Пахома! — говорил Степан, рассказывая брату об этой встрече. — Раньше-то небось и словом бы не обмолвился, прошел бы, словно и не заметил.

— Когда бате совсем плохо стало, — вздохнул Василий, — хотел я его в город отвезти. Пришел к Пахому лошадь просить. А он: «рад бы помочь, да нет возможности, кони хворые…»

— Ну, чего вспоминать! — ответил Степан. — Теперь все по-другому пойдет.

Приближалась весна. Солнце и теплый влажный ветер сгоняли снег. Возле домов, на склонах холма появились плешины черной земли, желтой прошлогодней травы. Все чаще, все настойчивее говорили крестьяне о земле.

— Ждать больше нельзя. Сев на носу. Делить надо землю!

И на Совете решили: делить. Советская власть дала землю. Так в чем же дело?

Но когда собрались сельчане на сход, выяснилось, что надо еще разобраться, что это значит «делить»! По-разному считали, как надо за это взяться.

Ни Евстигнеев, ни другие кулаки не спорили — правильно, землю делить надо.

— Только делить с умом! — говорил Пахом, поглядывая на собравшихся односельчан. — Кто сможет больше обработать и посеять — тому и надел больше. А то будет пустовать землица, — сокрушался он, — лебедой порастет!

— Как же так?! — возмущались бедняки. — Выходит, и при царе у нас ничего не было и сейчас ни с чем останемся!

— По едокам надо делить! — настаивала беднота. — У кого в семье больше ртов — тому и надел больше!

— А чем обрабатывать станете? — ухмыляясь, спрашивали кулаки.

Бедняки примолкли, растерянно поглядывая на членов Совета. Ведь и правда: сколько земли ни получи, много ли в ней проку, если нет ни коня, ни плуга?

Тогда Степан, не то размышляя вслух, не то советуясь с крестьянами, сказал:

— А у помещика разве нельзя отобрать? Вроде это по справедливости будет.

Так и сделали. И словно гора упала с плеч бедняков. Теперь любая работа не в тягость. Впервые сеяли хлеб на своей, отвоеванной революцией земле. Даже самое простое дело теперь шло по-новому.

Кулаки будто смирились с этой новой жизнью. Правда, при встрече со Степаном Пахом теперь уже не улыбался, больше помалкивал. А если, случалось, и обронит мимоходом два-три слова, так их как хочешь, так и понимай. Остановится и, глядя куда-то в сторону, скажет:

— Всякое еще может быть. Сейчас на вашей улице праздник. А там видно будет, как все обернется.

Поползли по селу слухи о том, что вернулся сын местного помещика Лисицкий. Будто видели его с Пахомом s ночную пору возле дальнего хутора — толковали о чем-то.

— Что-то не верится, — усомнился Степан, когда ему рассказали об этом. — Вряд ли бы он решился вернуться в наши края. Здесь его все знают.

Вскоре в Казанцево долетели вести о мятеже белочехов. А вслед за этим — рассказы о кулацких мятежах в соседних волостях: об убийствах коммунистов и членов Советов, о зверских расправах с их семьями…

Сегодня, затемно уже, постучал в окно сосед и, опасливо поглядывая по сторонам, зашептал:

— Беги, Степан! Кулаки против тебя недоброе замышляют!

— Откуда знаешь?

— Слышал такой разговор…

Степан начал было собираться в дорогу, а потом раздумал.

Ранним утром он отправился на сход.

Едва появился Степан, кулаки обрушились на него:

— Долго мы тебя слушали — теперь ты нас послушай! Без утайки! Все, как есть, выложим!

Степан насторожился. Что-то уж слишком они расшумелись. Такого еще не бывало.

Сквозь толпу пробирался к нему Пахом Евстигнеев.

— Кто землю по едокам делил? — начал он, оглядев притихший сход. — Кто семена у нас отбирал? Кто главный заводила у безземельников? Он! — Пахом ткнул своим толстым пальцем в сторону Степана. — Что ж нам прикажешь — позабыть все?! Нет, мы люди памятливые! Предупреждали — не послушался, Теперь пеняй на себя.

Пахом угрожающе двинулся на Степана, словно сам собирался расправиться с ним. Но не на свои силы он рассчитывал. За спинами кулаков появились солдаты во главе с офицером. «Лисицкий! Дождался-таки своего часа!» — подумал Степан и метнулся в сторону. Но было уже поздно. Сельскую площадь окружили каратели.

— Вот он, вот! — гремел голос Пахома.

Степану скрутили руки и повели.

СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ