Четверо легендарных

После ранения на Буге Вострецову пришлось изрядно пролежать на госпитальной койке. И снова бои. На этот раз уже на востоке, против генерала Диттерихса, двинувшего свою составленную из остатков разбитых белогвардейских войск «земскую рать» на Советы. Вторая Приамурская дивизия под непосредственным руководством Вострецова остановила белых, а затем двинулась на город Спасск, превращенный врагом в мощный укрепленный район. Когда в холодную октябрьскую ночь 1922 года советские войска шли на штурм вражеских укреплений, Вострецов был в первой шеренге наступающих.

Но он по-прежнему оставался взыскательным и требовательным к себе. И новое задание вместе с радостью вызвало у него даже чувство некоторой неуверенности. Не потому, что действовать придется в невероятно трудных условиях, — это не впервой для боевого командира. Смущало другое: ему, «сухопутному» человеку, предстояло отправиться в плавание. Конечно, «эскадра», поступающая под его начало, невелика: всего два небольших потрепанных парохода. Да и не он их поведет — на то есть капитаны, судовые команды. Но что за командующий экспедиционным отрядом, если для него морское дело — «китайская грамота»?

Значит, надо учиться новому делу. И Вострецов, не откладывая, взялся за «морское» образование.

Он обследовал пароходы вдоль и поперек, засыпая моряков вопросами. Его интересовало буквально все: как устроены судовые машины, как определяют местонахождение корабля в открытом море, как прокладывают курс. Он рассматривал навигационные приборы, просил показать, как ими пользуются. А затем принялся за чтение книг по навигации и кораблевождению.

Но одолеть их было не так-то легко. То встретится какое-нибудь непонятное выражение, то незнакомое еще «морское» словечко. Вострецов рад бы тотчас отправиться к морякам за разъяснениями. Но день заполнен до предела множеством забот, связанных с подготовкой к выходу в море. Приходится пользоваться любой свободной минутой, на какой бы час она ни пришлась — иногда чуть свет, а чаще за полночь.

Капитан «Ставрополя», увидев стопку книг, придвинул командующему стул, сам сел рядом.

— С чего начнем?

Вострецов молча раскрыл книгу со множеством пометок и закладок.

Уже не первый раз принимает капитан ночного гостя. И все-таки с невольным удивлением посматривает на Вострецова, словно узнавая и не узнавая его, Всего несколько часов назад перед ним был командующий, требовательный, непреклонный, а сейчас — настойчивый, жадный к знаниям ученик.

СТУДЕНОЕ МОРЕ

Холодный пронизывающий ветер бил в лицо, а командующий не уходил с палубы, с радостью и надеждой всматриваясь в ледяное заснеженное поле, исчерченное зигзагами трещин: вот они, признаки весны. «Ставрополь» вошел в одну из трещин и, раздвигая льды, медленно двинулся к чернеющей вдали полынье. «Наконец-то вырвались! — думал Вострецов. — Наконец-то вперед!»

Поначалу все как будто складывалось хорошо. Подготовились к сроку, И выход в море удалось провести, не привлекая внимания: сначала снялась со швартовов «Индигирка», а двумя часами позже — «Ставрополь». Густой туман и потушенные огни помогли незамеченными пройти пролив Лаперуза: на японском берегу не должны были заметить советские пароходы с пушками на борту.

Пароходы взяли курс к Охотскому побережью. Но добраться туда оказалось нелегким делом. Ветер, крепчавший с каждым часом, обернулся свирепым штормом. Пароходы кидало с волны на волну. Многих красноармейцев свалила морская болезнь. Но все это полбеды…

Едва затих шторм — повалил снег. А затем появились льды. Сначала одиночные льдины. Потом целые ледяные поля. Моряки забеспокоились:

— Рано вышли. В эту пору никому еще не удавалось пройти Охотским морем.

— Бывали случаи, что и проходили, — возражал Вострецов. Он знал это точно — среди множества прочитанных им книг были и книги о моряках, бороздивших Студеное море.

— Но не на таких ветхих посудинах, — не успокаивались моряки. — Затрет нас льдинами. Раздавит.

А Вострецов упрямо твердил;

— Надо пробиваться. Нам каждый час дорог, Каждый пройденный километр.

Пароходы пробивались и снова застревали. А в судовом журнале «Ставрополя» росли столбцы записей:

«12 мая. Стоим во льду…

13 мая. В 9 часов 05 минут по настоянию начальника экспедиционного отряда т. Вострецова дали ход. В 10 часов, ввиду невозможности двигаться дальше, застопорили машины…

Снег, пурга…

14 мая. Прошли около трех миль…

15 мая. В 8 часов обнаружили на «Ставрополе» течь. Откачали воду. Исправили повреждение…

16 мая. Стоим во льду.

17 мая. В 10 часов по приказанию Вострецова дали малый ход, пытаемся пробиться среди крупных полос льда. В 11 часов 30 минут обнаружена на «Ставрополе» течь в трюме. В 14 часов исправили повреждение…»

Пароходы снова пытались пробиваться сквозь льды. Но ледяные поля обступали все теснее, охватывали кольцом, и в конце концов наступил день, когда корабли оказались в их крепких тисках.