Четверть века назад. Часть 2

Длинный, несуразный, изъ бурсаковъ, похожій на Донъ-Базиліо, уздный врачъ произвелъ на княжну своимъ фатальнымъ видомъ и не совсмъ чисто вымытыми руками которыми ощупывалъ онъ ей пульсъ довольно отталкивающее впечатлніе (она посл подкрпившаго ее сна находилась въ полномъ сознаніи и говорила безъ труда), къ великому горю старика-смотрителя, котораго потребовала опять къ себ какъ только покончила съ утреннимъ умываньемъ и туалетомъ. Она страдалъ и за нее и за пріятеля своего Ферапонтова, извстнаго ему за недурнаго практиканта и добраго, хотя неотесаннаго человка. Тотъ съ своей стороны, произведя діагностъ княжны по всмъ правиламъ тогдашнихъ медицинскихъ пріемовъ и способовъ опредленія, какъ бы смутился вдругъ, и долго безмолвно глядлъ на нее насупившись и сопя сквозь не въ мру расширившіяся ноздря. Юшковъ въ свою очередь глядлъ на него во вс глаза, въ страх за возможность какого-нибудь «неловкаго» слова. Но докторъ никакого слова не произнесъ. Заговорила сама больная:

— Мн сегодня хорошо, усталость одна, но я бы хотла встать, ссть въ кресло… Можно, докторъ?

— Если чувствуете себя въ силахъ, почему же?…

— Такъ я встану? (Ей хотлось чтобъ онъ скоре ушелъ отъ нея).

— Какъ угодно!

Онъ вышелъ въ кабинетъ съ Юшковымъ, и все также, молча, закачалъ головой. У старика задвоилось въ глазахъ… Въ то же время явилась сюда княгиня со всякими вопросами, вздохами и неестественнымъ ворочаньемъ круглыхъ глазъ, нисколько впрочемъ не точившихъ тхъ слезъ которыя она, повидимому, ожидала отъ нихъ теперь. Докторъ отвчалъ неопредленными и немногосложными фразами… Онъ сказалъ что вчерашнее каталептическое состояніе княжны свидтельствуетъ очевидно объ анеміи мозга (княгиня услыхавъ этотъ невдомый ей научный терминъ захлопала глазами пуще прежняго, но ей и въ голову не пришло спросить что именно долженъ былъ означать онъ), и что вмст съ тмъ по общимъ указаніямъ организма слдуетъ предполагать извстное пораженіе въ полости сердца.

— Ah, mon Dieu, вскрикнула на это княгиня, — мн уже объ этомъ говорилъ докторъ Чипріяни въ Ницц qu'elle а un d'efaut au coeur, но я думала что это у нея совсмъ прошло….. И это очень опасно, докторъ? возгласила она такъ громко что Юшковъ кинулся притворять дверь спальни, испугавшись что больная могла услышать эти слова.

— Конечно-съ, отвтилъ помолчавъ Ферапонтовъ, — еслибы такіе припадки возобновились… Тутъ необходимо постоянное наблюденіе врача… притомъ главное условіе — полное душевное спокойствіе больной; въ этихъ случаяхъ психія играетъ весьма существенную роль…

Княгиня еще разъ не поняла, и спросила:

— А лкарство вы ей дадите?

— Успокоительную микстурку прописать можно-съ.

Онъ подошелъ къ письменному столу Лины прописать рецептъ.

— А впрочемъ, молвилъ онъ, расчеркиваясь, — осмлился бы предложить вашему сіятельству адресоваться въ Москву съ приглашеніемъ къ себ спеціальнаго врача для пользованія княжны, такъ какъ я уже выразилъ вамъ о необходимости постояннаго наблюденія; я же его принять на себя не могу, въ виду обязанностей моихъ по больниц въ город…

— Ah, mon Dieu, я сегодня же пошлю, сегодня же! заголосила Аглая Константиновна, и поплыла сообщать объ этомъ дочери.

— А… Василій Григорьевичъ, поспшно проговорила на это, вспоминая вдругъ имя и отчество старика-смотрителя, Лина, — онъ останется?

— На что онъ теб, ch`ere enfant? нжнымъ голосомъ молвила ей маменька, — вдь онъ не докторъ!

— Мн… лучше когда онъ тутъ, тихо сказала княжна.

Аглая Константиновна повела плечомъ.

— Caprice de malade!.. И вернулась опять въ кабинетъ, гд Ферапонтовъ съ фуражкой въ рук, готовясь ухать, переговаривался вполголоса съ Юшковымъ.

— Она вотъ ихъ все проситъ! сказала она доктору, кивая на смотрителя.

— Василія Григорьевича? улыбнулся тотъ;- что же, это хорошо-съ! Онъ наше дло маракуетъ не хуже другаго иного, только что степени надлежащей не иметъ… Честь имю кланяться вашему сіятельству.

Вальковскій, все время поджидавшій его выхода въ аппартамент Зяблина (куда забился онъ тотчасъ по прізд, во избжаніе Ашанина, съ которымъ страшно боялся встрчи, предвидя вс т упреки которыми тотъ не преминулъ бы осыпать его), выскочилъ на дворъ едва заслышалъ скрипъ колесъ подаваемаго тарантаса доктора.

Онъ кинулся къ сидвшему уже въ немъ Ферапонтову.

— И я съ вами, погодите!

Въ то же время изъ сней выскочила полногрудая Lucrиce, и быстро сбжавъ по ступенькамъ крыльца передала доктору незапечатанный бумажный конвертецъ.

— Отъ ея сіятельства княгини.

— Здравствуйте, Лукерья Ильинишна! молвилъ, скаля зубы по ея адресу, «фанатикъ», влзавшій къ своему попутчику въ тарантасъ.

Она даже не взглянула на него и, проговоривъ сухо: «здравствуйте-съ!» обернулась и побжала въ домъ.

Лошади тронули. Докторъ, державшій въ опущенной на колни рук переданный ему пакетецъ, полюбопытствовалъ, какъ только выхали они за ограду, узнать о количеств содержимаго въ немъ, и опустивъ надъ нимъ глаза осторожно вытащилъ изъ него на половину дв красныя бумажки, которыя тотчасъ же и сунулъ обратно.