Четвертая стрела (СИ)

Дворник помахал, мол, можно идти - и мы вошли. В подъезде стояли цветы и лежал ковер (в нашем с Дани подъезде лежал только кот и иногда - бомж). Макс жил в квартире, называемой еще гарсоньеркой - одна огромная комната с окном во всю стену, посередине - круглый диван, как у кокотки. В квартире царил загадочный вечерний полумрак, здесь, кажется, и не было верхней люстры. Под потолком на нитке висела корова с крыльями, а в большой, в полстены, клетке яростно резвился хорь. Вот тут-то, при виде хоря, Макс мне и понравился. Человек не совсем пропащий, если у него живет хорь, да еще в такой большой клетке.

- Как его зовут? - спросила я, - И можно его взять?

Макс выловил хоря из клетки и дал мне погладить - с рук:

- Его никак не зовут, просто фреттхен. Они все равно не откликаются.

Я погладила вертлявую нелепую зверушку, и Макс выпустил хоря обратно в клетку. Дани что-то включил в корове, и она понеслась под потолком кругами.

- Господа, не желаете подкрепиться? - Макс сел в кресло за низкий стеклянный столик. Господа еще как желали. Макс сделал на стеклянной поверхности несколько белых одинаковых дорожек, и доктор Дани тут же спросил:

- А стол чистый?

- Больше грязи - шире морда, - успокоила я его.

Я вдохнула порошок и подумала о яде аква тофана - все отравленные ею умирали в великой печали. Казимир Вальденлеве много об этом писал - яды были его семейным хобби.

- Макс, а где ты родился? - спросила я.

- В Удомле, - отвечал Макс расслабленно, он полулежал в кресле, и Дани в такой же позе валялся в кресле напротив него, и они не сводили друг с друга глаз. А я сидела на краешке кресла, словно меня вот-вот сгонят.

Я встала, подошла к хоревой клетке - зверек носился в прозрачном колесе, стремительно перебирая короткими лапками.

- Впервые вижу, чтобы фретке такое нравилось, - удивилась я.

- Что там с ним? - Дани поднялся с кресла и встал рядом со мной, - А что, белки тоже так делают.

Макс подошел и обнял нас обоих за плечи:

- Друзья мои, у меня есть к вам одно предложение, - он смотрел Дани в глаза поверх моей головы, - может, перейдем в горизонтальную плоскость? - и он скосил глаза на свой круглый непотребный диван.

- Ни за что, - отвечала я.

- Это может быть любопытно, - предположил Дани, - мы же раньше такого не делали.

- Это может быть - забавно, - нежно произнес Макс. Это могло и в самом деле быть забавно - одного я любила, другой начинал мне нравиться, и ты никогда не узнаешь, как это, если однажды не попробуешь. А праведны лишь те, кто уже пресытился и те, кому никто ничего не предлагает.

Полутемная комната внезапно озарилась белым светом - за окном, как солнце, что-то взошло, и слепяще просияло. Мы зажмурились и разомкнули объятия.

- Бог пришел за нами, - прошептала я, - спалить нас, как Содом и Гоморру.

- Это люлька с рабочими, - догадался Макс, - сбивают сосули.

Неясные фигуры колдовали в лучах слепящего света, а в комнате, озаренной, словно прожектором, черной мухой кружилась под потолком летающая корова.

- Вот как она выглядит - не судьба, - рассмеялся Дани и вернулся в кресло.

1734 (лето). Субретка и госпожа

За весну многое успело произойти. Копчик придан был в помощь обер-офицеру для поездки в Шклов и расследования дела знаменитого Шкловского душителя. На месте преступления оставлял душитель записи крамольного содержания. Когда его вязали - душитель зычно выкрикивал свои манифесты и сатанински хохотал. Копчик допросил злодея на пару с местным экзекутором, и отправленные в столицу протоколы блистали такой логикой, таким соответствием букве закона и, не побоимся этого слова, изяществом, что сам Настоящий по прочтении протоколов сих умилился сердцем и представил Копчика к званию канцеляриста.