Четвертый

Внутри лишенной палубы скорлупки обнаружился чернокожий пожилой матрос, или в данном случае — капитан, который, поравняв свое плавучее средство со сваями причала, и не подумал швартоваться, а, как-то обыденно и даже лениво оглядев меня, махнул рукой, — прыгай, мол. Я оценил высоту, мешанину шпангоута, банок, досок обшивки, торчащий тут же магический привод, представил, как «солдатиком» пробиваю весь этот морской беспорядок, попутно ломая ноги и руки, и полез с настила, чтобы несколько неуклюжих мгновений спустя, осторожно осмотревшись, спрыгнуть, повиснув перед тем на руках. Катер качнуло, я торопливо сел на ближайшую банку, невозмутимый капитан шевельнул ручкой управления и, лишь когда опустевший причал стал удаляться, недовольно пробурчал:

— Следующий раз прыгай на банку, если не хочешь ноги поломать.

— Ладно, — я помолчал, зачем-то добавил: — она все равно болтается. Промахнусь — хуже будет.

Капитан хмыкнул, дернул плечом, оглянулся зачем-то на удаляющийся берег и велел:

— Пересаживайся давай вон туда, — указал подбородком на канатную бухту, зачем-то притулившуюся на баке катера.

Я послушно исполнил приказ, уютно примостившись и вытянув ноги, спросил:

— Куда идем?

— Отдыхай. Почти до конца косы дойдем. Велено к развалинам тебя доставить.

— Чего-то я забыл поинтересоваться, а что за развалины? Маяк?

— А я почем знаю! Это же древние строили. Хрен его знает, что это было. Может, и маяк. Только он странный тогда какой-то — невысокий, треугольный.

— Как треугольный? — удивился я.

— Так. Увидишь.

Капитан, похоже, был не склонен к общению, и я отстал от него, разглядывая удаляющийся берег, все более наливающийся розовым. Отсюда казалось, что новый город и тянущийся вдалеке береговой лес поднимались прямо из воды, блестела отблесками заходящего солнца возвышающаяся над городом резиденция скелле, на верхушке холма над розовой пеной домов громоздилась цитадель местного монарха, имени которого я даже не знал. Однако, в отличие от своего собрата на далеком западе, оно у него было. И уже одно это опускало его ранг, делало его как бы пожиже. Интересно, что в общении с местными его имя тоже при мне не упоминалось. Создавалось впечатление, что это какая-то церемониальная, несерьезная должность. Однако, учитывая то, что скелле, вообще, не интересовало ничего, что не имело отношения к искусству, кто-то же должен был управлять этим, несомненно, сложно организованным, большим, по местным меркам, городом.

Катер шел ходко. Город чем дальше, тем больше выглядел нереальной декорацией, парящей яркой полосой в сгущающихся сумерках. Скальный вал отдалился, но был бессилен спрятаться в густеющей синеве, поблескивающий освещенными солнцем макушками скал. Я оглянулся вперед, туда, куда шло наше суденышко, но ничего не рассмотрел, кроме изгиба косы, обрывающегося вдалеке. Мне показалось, что океанский вал подхватил нас, плавно, почти незаметно приподнял и отпустил. Я ждал очередного подхвата, упругого движения вверх, но момент длился и длился, а волны не было. Что-то невнятно буркнул капитан. Я переспросил:

— Чего?

Тот заозирался, потом уставился на меня:

— Что за хрень тут?!

Я поднялся на локтях, потом выбрался наверх, усевшись на передней банке и, в свою очередь, заозирался. Блин! Смутное узнавание неожиданно вернулось. Море вокруг на несколько сотен метров как будто выгладилось и выгнулось пологой гигантской линзой, в фокусе которой сейчас шипел разрезаемой водой наш катер. Края этой впадины неожиданно подались вширь, как на давно виденных на Земле кадрах с ударной волной, распахивающей пространство от ядерного взрыва, исчезли, смутно отразившись плеском в камнях далекой косы. Этот звук как бы подтверждал реальность, не иллюзорность происходящего. Море выпрямилось, и в следующее мгновение нас подхватил долгожданный плавный подъем. Одна вот только сложность — никакого океанского вала, скользящего под катером. Мы просто поднимались вместе с водой, и до какого-то мгновения ничто, кроме чувства равновесия, не указывало на это. Лишь несколько долгих мгновений спустя начало казаться, что наше судно соскальзывает по длинному склону приподнявшегося широченного водяного горба. Капитан невнятно выругался, я мельком взглянул на него, и за эти мгновения все так же плавно и почти неощутимо стало возвращаться к норме. Когда настоящий океанский вал прокатился пологой громадой под нами, я испытал подлинное облегчение. Сомнений не было — я уже однажды встречался с таким морем, и обстоятельства той встречи не оставляли сомнений — это не природное явление.

Из задумчивости меня выдернул мой капитан-матрос:

— Э-э, уважаемый, что это было?