Четвертый

Скелле кивнула, словно уловив двусмысленность, молча развернулась и быстро зашагала в сторону бака. Докладывать отправилась, подумал я и направился в другую сторону. Хотелось немного побыть одному. Чего вот разволновался — океан большой, вероятность оказаться в одном месте в одно время мизерная, если только меня не вычислили, несмотря на мои ухищрения с письмами, которые должен был переправлять Садух.

Два дня спустя, миновав множество больших и малых островов, мы наконец пришли. Может, это выкрутасы психики, но мне все время казалось, что океан остался где-то на западе, а мы теперь идем по неглубокому морю — тихому и нестрашному. Это там, на большой воде, злющие шторма и бескрайняя вода без дна, а тут — ну да, может, конечно, и побуянить, но все равно везде рядом берег, земля. Если что, всегда можно укрыться где-нибудь, а в крайнем случае и выброситься на мель. Кроме того, осознание, что там, под водой, лежат древние города, дороги, мосты, русла рек и впадины озер, оставляло налет мистики, близости настоящей тайны. Кроме этих моих переживаний по большому счету мало что переменилось — конечно, всюду торчало множество больших и малых островов, но это совсем не значило, что наше судно, лавируя, пробиралось через мели и протоки. Зачастую лишь пара пятен на горизонте была единственным признаком близости суши. Гораздо более близкой оказалась та земля, что скрылась под водой. Азмарат категорически отказывался двигаться по ночам, а днем пара матросов постоянно торчала на баке, высматривая малейшие признаки мелей. Несмотря на свои заскоки, скелле тоже стали дежурить рядом с ними, вселяя уверенность в команду. Бросить якорь можно было повсеместно. Проблема была, скорее, в его извлечении. Уж не знаю, за что мы зацепились, но утром после первой же ночевки один мы потеряли. Капитан, провозившись какое-то время с намертво застрявшей железкой, с нескрываемым раздражением отдал приказ рубить канат. Стало ясно, что хотя море и выглядело везде одинаковым, моряки не зря ходили по нему, придерживаясь незримых торных дорог и сторонясь таких мест, в одно из которых мы как раз и направлялись.

Пришли под вечер. Разгулялся сильный юго-западный ветер, море потемнело и покрылось барашками, но Азмарат был спокоен — по каким-то своим признакам шторма он не ждал.

— Завтра дождь будет, к вечеру все успокоится и ветер утихнет, — уверенно заявил он, — скоро стемнеет, так что ничего искать сегодня не будем. Переждем тут.

Под «тут» имелось в виду выбранное им место в ветровой тени длинного узкого островка, по самой середине которого тянулась, выходя из моря и в него же через пятьсот метров ныряя настоящая дорога. Ну, как дорога? Светлая, идеально прямая полоса шириной в несколько метров, на которой ничего не росло. Мне это больше всего напоминало участок земного шоссе — правда, без обочин, разметки или дорожных знаков. Больше на этом клочке суши ничего не было, даже привычных деревьев не росло — островок густо порос лишь серебристым пухом плотного кустарника, разрезанного дорогой на две равные половинки, одна из которых обрывалась застарелым обрывом прямо в море. Узкий пляж под ним уже прятался в предвечерней тени.

Все разбрелись кто куда. Команда жила по собственному расписанию. Скелле, похоже, переносили наше путешествие, как жертву богам — неизбежную, слегка обременительную, но не такую уж и страшную. Вечерами они требовали освободить им место на корме и, под страхом смерти запрещая кому-либо туда заходить, проводили там все время до темноты. Я догадывался, чем они там занимались, — восстанавливали равновесие, и относился к этому с горячей поддержкой, пресекая осторожные шутки матросов на эту тему. Спокойная и уравновешенная скелле — основа мира и безопасности.

Посему, оставшись один, я решил не терять зря времени и наметить точку, где нам предстояло завтра установить первый буй. От него я планировал начать поиски, двигаясь по расходящейся спирали. Острова приметной цепи отлично просматривались, подсвеченные заходящим солнцем, и я аккуратно измерил, пользуясь примитивнейшим планшетом — не земным чудом техники, а листом бумаги, наклеенным на широкую доску, наблюдаемые углы между ними. Перенеся их на грубую карту крупного масштаба — какая есть, я отметил свое предполагаемое положение. Нужная мне точка лежала где-то в море между нашим островком и отдаленной цепью горных вершин. Я задумчиво посмотрел на получившуюся схему и по наитию добавил туда линию древней как бы дороги. Удивительно, но последняя словно оказалась тем штрихом, который позволил собрать мозаику. Масштаб того, что я сфотографировал когда-то под куполом монастыря, размывал любую черту, любую точку до километров, угрожая надолго затянуть поиск. Дорога же протянулась тонкой линией среди намеченных мною областей, словно подсказывая незадачливому туристу, куда идти. Удача? Неужели повезло?!