Четвертый

— А это? — она коснулась цепи значков рядом со свежей точкой.

Илия всмотрелся, наклонив голову, дернул щекой:

— Первый буй. Написано — «первый буй», — он посмотрел на Ной, поднявшую на него взгляд, — завтра постараемся как можно точнее выйти туда и там его бросим. Я еще раз сделаю съемку, чтобы уточнить положение относительно островов, и потом начнем ходить по спирали. Я буду торчать на носу. Специальный матрос рядом. У него будут инструкции, в каком случае сразу же бросать еще один буй. Если удастся найти храм, отойдем и будем готовиться.

Он всмотрелся в ее лицо, глаза его прищурились:

— В чем дело, Ной? Ты какая-то не такая.

— Я беспокоюсь, Илия, — она говорила медленно и тихо.

— О чем? Вас это не затронет. Прикроете меня, и все.

Ной недовольно поморщилась:

— Я не о том, что здесь будет. Я о том, что будет потом, — она помолчала, а он не торопился ее успокаивать, — мы хорошо живем, Илия. У нас все отлажено. Ты здесь давно, ты это знаешь. Мы разучились воевать, и это хорошо. У нас нет голода, как ты рассказывал, — Ной отодвинулась от стола с опасными схемами, переждала рассерженно затрепетавший брезент, — ты несешь перемены. А зачем они? Я боюсь, что они не сделают нам лучше, понимаешь?

Женщины. Все-таки скелле в первую очередь женщины. Осторожность и консерватизм у них в крови. И это правильно. Вот Ной — независимая, свободная, почти всемогущая волшебница. Ввязалась в новое будоражащее приключение, без оглядки погрузилась в сомнительное, зато редкое удовольствие, которое к тому же благословляемо древней традицией и обетами предков. Но как только дело дошло до серьезных вещей — назад. Может, не надо? Ну его! Мне и так хорошо!

Это ее природа. А мне что делать? Моя природа другая! Моя природа делает круглые глаза и крутит пальцем у виска — ты чего? С ума сошел? Рядом настоящая инопланетная тайна! Только руку протяни! Как это, все бросить?! Да это, вообще, смысл жизни! Твоей, во всяком случае! Тебе повезло, как никому другому! Читал в детстве книжки про избранных? Так вот, ты избранный! Настоящий, без дураков. Мало того что ты и так уже бродишь по чужой планете, так у тебя есть еще и шанс разобраться, как это? Как это возможно?

— Ной, все меняется. Это, вообще-то, закон существования материи — движение. Даже если я сейчас исчезну, мир не перестанет меняться. И как это будет? Кто знает? Сейчас, по крайней мере, ты рядом с этим процессом, ты участвуешь в нем, ты хотя бы видишь, что происходит. Ты думаешь, на Мау ничего не изменилось со времен Катастрофы? Это не так! Запрет на магию артефактов ведь был всеобщим, не так ли? А ты оглянись! Это судно ходит на артефакте — ее движитель магический. Приглядись к топору матроса — на нем клеймо. Это тоже артефакт. И я уверен, ты отлично знаешь — сегодня запрещены лишь те устройства, которые создаются без контроля скелле — вашего контроля. Ваша жизнь наполнена магическими вещами, и, насколько я вижу, меньше их не становится. Мастерская в старом городе клепает магические светильники сотнями. А что будет, когда городу понадобятся не сотни, а тысячи таких устройств? Орден отрядит десяток скелле на завод? Нет! Орден создаст новый артефакт, который позволит справляться с большей работой той же скелле, которая, как я слышал, держит хозяина той мастерской своим приемным мужем. А что дальше? Я тебе скажу. Рано или поздно техника — это то, что вы называете артефактами, выйдет из-под вашего контроля. Цивилизация возродится. Люди начнут летать по небу и опускаться на дно океанов, отправятся в другие миры и поднимутся к звездам. Это неизбежно.

Ной напряженно и молча слушала меня. Лицо ее замерло высокомерной маской.

— Кто его знает? Может, они вновь передерутся в пыль! А может, и нет. На моей родине война — ежедневная рутина, к сожалению. Но мы выжили! Не уничтожили себя! У нас, вообще, нет магии, но мы, поверь, можем намного больше, чем вы сейчас. И мы не боимся перемен — мы боимся их отсутствия, — не секунду я усомнился в собственных словах, но вида не подал, — храм — это дар! Дар богов! Боги, пожелай они, могли бы уничтожить людей без всяких хитростей. Люди, как показывает и ваш, и наш опыт, великолепно делают это вполне самостоятельно. Хочешь, скажу честно, что я думаю о храме?

Ной опустила голову, как будто разглядывая набросанную мной схему, потрогала зачем-то небрежно написанное по-русски слово «буй» и подняла голову:

— Говори, конечно.

Следом за ее словами недовольно загудел под ветром брезент. Я дождался, пока он успокоится, огляделся. Быстро темнело. Еще недавно сверкавшие на солнце вершины островов укрылись тенью, море изменило цвет, как будто напитавшись тьмой своих глубин. В глубокой тени обрыва недалекого острова спряталась каменистая полоска пляжа — там уже была ночь.

— Я думаю, что вы не поняли, что это. Древние угробили себя и планету, так и не воспользовавшись им. Я подозреваю, что они устроили ту Катастрофу именно тогда, когда осознали, что потеряли. Ты же помнишь, сначала храмы замолчали, и лишь потом случился весь этот бардак.