Четвертый

Деревянной походкой добрел до края, тупея от напряжения, какое-то время таращился на трехметровую высоту, на которую площадь храма возвышалась над морем, затем просто оттолкнулся, ощутив в полете, как отпустила тень, и рухнул в теплую морскую воду. Боже, какое это счастье, просто быть собой! Блаженно расслабленный, я лежал на спине, рассматривая вознесшийся, как казалось снизу, на недостижимую высоту, край и ровный, гладкий бок полусферы, будто и не проспавшей забытой несколько сотен лет на дне моря. Волна то немного поднимала меня, приближая к нему, то опускала, пугая нависающей стеной. Надоел он мне, честно говоря. Развернувшись и не оглядываясь, я поплыл к недалекому прибою, упорно грызущему настоящую сушу.

13

Погода на море переменчива. Если вас не настигнет масштабное буйство сил природы, вроде тропического циклона, то прогноз вам не потребуется. Какая разница, если в течение дня вы увидите и дождь, и солнце, и ветер, и штиль? Всего понемногу. Моряки, конечно, скажут, что это не так, но мне, сухопутному человеку, казалось, что погода в тропиках как лотерея. Вот стою я сейчас под жарким солнцем на макушке острова и любуюсь, как сразу в нескольких местах бороздят морские просторы кучерявые облака, соединенные с морской водой зримыми потоками дождя. Все море, как спина пятнистой кошки, испещрено пятнами солнца и тени, туманом дождей и блеском света. Брать ли сегодня зонт — брать, конечно. Хотя с большой вероятностью он вам не понадобится. Нет, конечно, бывает и так, что небо чистое от края до края или, напротив, ни одного пятнышка синевы над головой, но за время, пока я болтаюсь в этом море, я уже убедился, что и это мало что значит — сейчас чистое, а через час полное облаков, через два — шквал с дождем, а через три — пожалуйте загорать. Хорошо, когда спутники следят за всем этим безобразием, но, сдается мне, что их главная миссия — сообщить моряку о действительно серьезных неприятностях, случающихся в океане нечасто, в остальное же время они так же бесполезны, как и погодные приметы.

Древняя дорога так и не далась мне к разгадке. Может, это и правда бывшая трасса, соединявшая один город с другим, а может, и нет. Ровная полоса сохранившегося покрытия, похожего на бетон, и больше ничего — ни обочин с канавками, ни следов разметки или дорожных знаков. Она начиналась на краю обрыва у одного конца острова и ныряла в море с пологого и скалистого края другого. Сюда, когда позволяла волна, подходил катерок с нашего судна, доставляя меня для моего ежедневного общения с храмом. Поначалу ему приходилось возить целые делегации из любопытных скелле и членов экипажа, потом новизна прошла, и вместе со мной на островок отправлялись лишь те, кому уже вдосталь надоела морская жизнь — почувствовать под ногами твердую почву и прогуляться, пока неугомонный эль в очередной раз валяется, раскинув руки и ноги, под наспех сооруженным навесом в самой середине новой достопримечательности некогда безвестного островка — храма. Последний выглядел вполне внушительно — идеально круглая большая площадь, возвышающаяся над морем поблизости от обрывистого берега. Морские волны с энтузиазмом грызли новое угощение, но, сдавалось мне, вряд ли им суждено когда-нибудь победить эти стены.

Завтра мы уходим. Когда-то мне казалось, что у меня бесконечное количество вопросов к храму. И уж точно я бы никогда не поверил, скажи мне кто-нибудь, что придет время и я не буду знать, о чем говорить с ним. Конечно, я мог бы еще долго записывать свои сны после визитов туда. Но по большому счету подтвердились два факта: первый — создатели храма оставили его здесь для того, чтобы однажды тот, кто сможет читать его, принял миссию, уготованную для него; второй — мое время кончается, храм оценил возможность неподготовленного общения с ним в один год. Моего общения, разумеется. Потом остатков земного вещества в моем теле станет слишком мало для этого, и, если я не приму меры, то храм станет для меня тем же, чем он был для многих поколений жителей Мау — круглой удобной площадью, не более. Конечно, я поинтересовался, как бы продлить счастье нашего общения. Ответ не обрадовал. Для того чтобы создать атомную бомбу, требуется развитое общество, способное добывать руды, извлекать из них нужное сырье, перерабатывать в конструкционные материалы и т. д. и т. п., а главное — люди, обладающие необходимыми для этого знаниями и навыками. Мой предшественник, которого храм назвал Третьим, жил во времена, когда это еще было возможно. Но меня с ним разделяли сотни лет и древний катаклизм, который выжившие потомки называли Катастрофой. Во время последней погибло главное — древняя материальная культура и большинство ее носителей. Я, внимательно выслушав, осознал — никаких шансов.