Четвертый долг

― Твоя сестра выживает в моей семье уже практически полгода. Она единственная, кто дал отпор. Она единственная, кто спасла моего брата только потому, что поверила в него. Она могла его уничтожить, но не стала. И, думаю, она заслужила убить тех, кто должен умереть. ― Жас тяжело сглотнула, заставляя себя продолжать: ― Тяжело наблюдать за вами двумя. Близнецы в полном смысле. Мы с моими братьями разного возраста, но нас кое-что объединяет не менее сильно ― стремление к свободе. И я не позволю отнять это у нас.

Она перевела взгляд на меня.

― Ты сказала ему, Нила? Сказала, кто для тебя Джетро? Или ты дальше позволишь полоскать ему имя моего брата в СМИ, когда нас покинешь?

Я вздрогнула.

Она была права.

Оказавшись в западне Хоукстриджа, я вкусила жизнь гораздо больше, чем когда-либо в Лондоне. У меня не хватило смелости взглянуть в глаза моему близнецу или отцу и признаться им в том, что я влюблена в Хоука. Что я принадлежу ему, а он мне. Что предала свою фамилию.

― О чем это она, Ниточка? ― Ярость искрила в глазах Ви вперемешку с легким испугом. ― Скажи мне.

― Ви, я…

Как я могла сказать ему о том, что люблю Джетро так же сильно, как его? Как объяснить ему, что между нами теперь не все так просто?

― Она отняла его у меня, Вон, ― вкрадчиво произнесла Жасмин. ― Она влюбилась в моего брата, и я в одночасье отошла в его жизни на второй план, ― она ухмыльнулась, глядя на меня, вроде как и принимая эту истину, но в тоже время отвергая. ― Он больше не принадлежит мне, как и она тебе.

Вон заметно напрягся и провел рукой по своим темным волосам. Борода, которой он щеголял в Лондоне, была коротко острижена, но несколькодневная щетина затеняла его подбородок.

― Я не… не понимаю…

― В один прекрасный день и ты станешь принадлежать тому, кого любишь. Но сейчас ты принадлежишь мне. Я та, кто пришла, чтобы спасти тебя. Та, от кого зависит твоя жизнь. И ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу.

― Не уверена, что это лучший способ побудить его помочь тебе.

Жас одаривает меня суровым взглядом.

Я пожимаю плечами.

Я сама стала жертвой целеустремленности Жасмин ― ее идеального обмана. Она была чрезвычайно изобретательна и способна дать жизнь любой лжи. Она мастерски одурачила меня при встрече, и я никогда не стану недооценивать ее. Ненависть внутри меня еще была жива. Но Жасмин абсолютно не знала моего брата и того, насколько он может быть упрямым, особенно когда ему пытаются указывать, что делать.

Вон посмотрел на меня.

― Так, Ниточка, это… правда? Ты влюбилась в этого ублюдка? ― Его лицо исказилось. ― Поэтому ты спала с ним?

Жасмин вздохнула, наблюдая за нами, словно за событиями в мыльной опере.

Я поднялась на ноги.

― То, что она сказала, правда. Я люблю его, Ви. И у нас мало времени. Жасмин нуждается в твоей помощи. Я хочу, чтобы ты помог ей. Ради меня. Прошу тебя, ― прошептала я, положив ладонь ему на грудь.

От моего прикосновения его сердцебиение участилось, а его глаза встретились с моими.

― Это сейчас не сон? Ты влюблена в мерзавца, который собирался убить тебя? ― На его лице читалось недоумение. ― Неужели ты настолько глупа?

― Он бы никогда не смог сделать этого. ― Жасмин подкатила кресло ближе. ― Он влюбился в нее раньше, чем она в него. Я поняла это еще тогда, когда даже он еще не признал.

Она притормозила и встретилась с Воном взглядом.

― Если ты не хочешь помочь мне, потому что я требую, то помоги мне, потому что я прошу. Не дай ему умереть. Не губи свою сестру и не осуждай моего брата, когда он единственный, кто может положить всему этому конец раз и навсегда.

В воздухе зависла самая долгая пауза, и мы все затаили дыхание в ожидании, что Вон уступит и согласится помочь. Но вскоре его плечи заметно напряглись, и он замотал головой.

― Я не верю ни одной из вас. Мне кажется, что вы обе облажались, и нам просто нужно убираться куда подальше из этой чертовой дыры.

Схватив меня за запястье, он потащил меня к двери.

Для человека, побывавшего в драке и оказавшимся запертым в холодильнике, он передвигался крайне стремительно.

― Ви! Отпусти меня. ― Головокружение снова дало о себе знать, когда я следовала за ним.

― Вон, прислушайся к ней, ― Жасмин резко развернулась, костяшки пальцев, вцепившихся в диски колес, побелели. ― Ты не можешь уйти.

Вон проигнорировал ее и потянулся к дверной ручке.

― С чего это вдруг? Как не странно, но я ухожу.

У меня перехватило дыхание.

― Ви, я никуда с тобой не пойду. Если ты не хочешь нам помочь, дело твое. Но я не собираюсь оставлять его…

― Да, не хочу. Потому что я делаю то, чего никогда не делал он. ― Наши носы соприкоснулись, когда он притянул меня ближе к себе. ― Спасаю твою задницу.

― Ты просто не понимаешь!

― Нет, Ниточка, это ты не понимаешь. Они удерживали тебя здесь, чудовищно обращаясь с тобой на протяжении нескольких месяцев. Они сломали твою психику и заставили тебя страдать от этого, мать его, Стокгольмского синдрома. Теперь все кончено. Мы едем домой.

Его рука опустилась на дверную ручку, дергая ее из стороны в сторону.

Заперто.

Вон устремился в сторону Жасмин, таща меня за собой, словно пленницу.