Четвертый хранитель

— При условии, что ты не будешь пускать в ход свои кулаки. Я помню, как-то мы уже допрашивали одного такого.

И сказав это, Медведев вдруг вспомнил голос.

Но это было невероятно. Степана он помнил очень хорошо, а лицо этого человека ничем не напоминало лицо Ярого.

Василий сказал пленнику, сидящему на табурете со связанными за спиной руками, посреди горницы:

— Ты должен отдавать себе отчет в том, что тебя ожидает. Ты участвовал в разбойном нападении на двор, лежащий на территории Великого Московского Княжества. По нашим законам такое нападение карается смертью через повешение, и ты хорошо знаешь, что это позорная смерть для воина. Ты дворянин?

— Да, — поднял голову пленник.

— Как тебя зовут?

— Я князь Тимофей Мосальский.

— Должно быть, тебя учили в детстве, что дворянину непристойно лгать.

— Я никогда не лгу.

— Это обнадеживает, — сказал Медведев. — Я надеюсь, что ты правдиво ответишь на все вопросы. Мои друзья, сидящие здесь, подтвердят, что мне, Василию Медведеву, Великий Московский князь выдал заповедную и несудимую грамоту, и ты наверно понимаешь, что означают эти слова.

Пленник кивнул.

— Достаточно перевезти тебя на тот берег Угры, и ты окажешься на моих землях, а там я имею право, данное мне Государем, распоряжаться жизнью любого человека.

— Не пугай меня, — сказал пленник. — Спрашивай, что хочешь, и если это не унизит моей чести, я отвечу.

— Ты знаешь, как зовут человека, который командовал вами, ну того на коне?

— Нет, я видел его впервые. Но имя слышал. Его называли Степан.

Медведев с Филиппом переглянулись.

— Какова была цель нападения? — спросил Медведев.

— Позволь я расскажу тебе, как я тут оказался, и быть может, мой рассказ избавит тебя от необходимости задавать лишние вопросы.

— Рассказывай.

— Я нахожусь в близкой дружбе с князем Семеном Воротынским. Ему, как и мне 23 года и его имение по соседству. У этого Воротынского есть верный слуга, которого он очень любит — Артем Захаров. Воротынский рассказал мне, что два месяца назад на торгу в Опакове хозяин имения Бартеневка, — он взглянул на Филиппа, — без всякого повода, ради куража, переломал несчастному Захарову все кости. Он до сих пор лежит, мучимый страшными болями и еще неизвестно выживет ли. При этом Семен говорил, что виной всему, какая-то татарка, которая живет с этим Бартеневым — Он снова посмотрел в сторону Филиппа.

— Ах ты, негодяй! — Поднялся Филипп с места, сжимая огромные кулаки.

Медведеву и Левашу едва удалось усадить его обратно.

— Я передаю лишь то, что мне говорили. Семен сказал, что все окрестные ребята возмущены, при чем не только те, кто служат в Литве, но даже московиты, которые были среди нас сегодня. Я согласился, но потом горько пожалел, однако было уже поздно. Когда мы сидели в засаде, ожидая, когда вы все уйдете из этого дома, рядом со мной оказался один молодой дворянин, слуга, который служит Серпейским, и он по секрету рассказал мне, как все на самом деле было на том торгу, потому что он сам там был. Как они выпили в корчме, как увидели Бартенева, как вышли за ним, как этот Захаров спьяну сказал дурные слова о татарке и за это Бартенев его швырнул так, что он до сих пор костей собрать не может. Причем, говорят, уже не первый раз.

Филипп покраснел и опустил голову. Он молил Бога, чтобы этот Тимофей не стал рассказывать подробностей. Но должно быть хорошее дворянское воспитание не прошло даром. Тимофей Мосальский продолжал:

— И тогда я понял, что участвую в неправом деле. Я хотел было встать и уйти, но в это время скомандовали наступление и если бы я ушел, меня сочли бы трусом. Я никого не ранил в этом бою, я старался держаться поодаль. Быть может, именно поэтому вам удалось меня схватить. Как дворянин и благородный человек я глубоко раскаиваюсь в своем поступке и готов понести соответствующе наказание. Я прошу у тебя, — он встал и со связанными руками неуклюже поклонился Филиппу, — прощения за свое участие в этой мальчишеской выходке.

Наступило молчание.

— Мне нравятся твои слова, — сказал Медведев. — Надеюсь, они правдивы. Мы узнаем о тебе все, что нам потребуется, и потом решим, как с тобой поступить. И все же скажи: что было главной целью нападения?

— Взять живым Филиппа и татарку, потом привести их к Семену Воротынскому, заставить сидеть у постели искалеченного Захарова и ухаживать за ним, пока он не встанет на ноги.

— Только полному безумцу, совершенно не знающему Филиппа, могла прийти такая нелепая идея, — сказал Медведев. — Вы там в своих Верховских княжествах должно быть настолько самодовольны, что ничего не знаете о нас, ваших соседях. А следовало бы.

— Почему же, знаем. Это у тебя, Медведев, живет купец Манин. Мы все уважаем его продукт и часто употребляем его.

— Это заметно. Однако, вам следует узнать побольше, прежде чем следующий раз вы осмелитесь на нечто подобное. Передай это всем своим друзьям, если конечно ты выйдешь от нас живым после проверки твоих слов. Уведите его.

Первым вопросом, который задали друг другу Филипп и Василий, после того как пленник вышел, был вопрос: «Степан?».