Четыре бочки чистого золота

  — Вермух! — заорал Лепа, кидаясь прочь. — Куда ты ее затягиваешь, дубина безглазая! Кубрулукук, тупица лопоухая, ты нас щас всех отправишь рыбам на завтрак! Чтобы я еще раз взял тебя на дело? Да чтоб тебя, наконец, сдуло! Гумка, не перекладывай так, чтоб тебя! Кто же так перекладывает? Щас тебя как на штурвал намотаю!

  — Не пререкайся с капитаном! — ужасался Шеда, расхаживая взад-вперед перед девочкой. — Нельзя с капитанами пререкаться!

  — Я не пререкалась. Он сам обещал!

  — И что же он обещал?

  — Что надо, то и обещал.

  — Ну все, ну все, — стал мириться Шеда. — Обещал, значит сделает.

  — Как здорово! — Мита смотрела в пенное море.

  Корабль устойчиво резал волны. Как бы ни ругал Лепа своих подопечных, дело те знали. Парус мощно вздувался, устремляя корабль к востоку. Черный флаг бился над головой, сверкая оскалом черепа. Лепа еще покричал, прошелся-проверил снасти, вернулся на бак. Шеда и Мита стояли, завороженные, вглядываясь в сизые воды.

  — Здорово? — спросил Лепа, устроившись рядом.

  Мита с трудом отвела взгляд от моря.

  — Я тоже хочу так жить! Плавать, ворить и грабить.

  Шеда потупился.

  — Вот так рано утром отдать концы — и в море! И чтобы ветер в щеку, и волны с пеной, и парус гудит, и чтобы флаг с косточками! А впереди — горизонт яркой полоской под тучами! И пусть даже холодно, но ведь так здорово, и брызги мокрые и соленые!

  — Ха, — мрачно усмехнулся Лепа. — Еще бы. Тем более, не каждый день ходишь на Остров к Дракону.

  — К Дракону! — воскликнула Мита. — А говорят, что он выдумка! Но ведь он настоящий! Папа говорит, что...

  — Настоящий, разумеется, — перебил Шеда несколько недовольно. — Только что с того? Возьмем у него золото, и сразу обратно.

  — А вот и нет! — Мита надулась. — Ты, если хочешь, обратно, а я у него погощу. Чай буду с ним пить. Когда я еще попаду в гости к Дракону, на чай? Представь, если у нас что-нибудь не получится, и я опять буду сидеть в замке, как кролик?

  — Посидишь. Мы уплывем, а ты как обратно? Вплавь?

  — Нет, не вплавь. Меня Дракон отвезет.

  — И как же он тебя отвезет?

  — Как надо, так и отвезет.

  — Ну, вы тут разбирайтесь. — Лепа крякнул, оглядел Миту с Шедой и убежал ругаться. — Гумка! Тупица ты стоеросовая! Кто же так затягивает, дубина? Выкину.

  Время шло. Ветер крепчал, корабль стремительно резал волны. Солнце карабкалось в небо, разливая свет в толще туч. Наступил полдень. Шеда замерз и ушел греться в каюту, к сердитому попугаю. Мита продолжала стоять на палубе, не отрывая глаз от воды и неба. Ветер рвал волосы, трепал плащ.

  — Здорово? — время от времени подходил к ней Лепа, уставая слоняться по палубе. Все было налажено, и ругаться, в целом, было незачем. Верзила Вермух, длинный Гумка и колобок Кубрулукук были на высоте.

  — Возьми меня на корабль! — отвечала Мита. — Я буду стараться! Я научусь.

  — Ну-у... Посмотрим. Юнгой разве что... — тянул Лепа и снова отходил слоняться.

  Шеда, скучавший в каюте, поднимался наверх, прохаживался взад-вперед, старательно не попадаясь под руку Лепе. Тот продолжал бродить по палубе и выискивать несуществующие недостатки. Потом, наконец, Лепа созвал всех в каюту обедать. Миту пришлось тянуть силой, потому что она не соглашалась уходить с палубы ни в какую («пообедать я еще пообедаю, а даже если не пообедаю, ну и пусть, а вот так, чтобы на палубе, и ветер, и флаг с черепом, когда еще будет?»).

  — Обедать нужно! — увещевал Лепа, заталкивая девчонку в каюту. — Если ты не будешь обедать и еще помрешь тут от истощения, какой тогда толк от нашего дела?

  — Без тебя Дракон не даст золота, — поддакнул Шеда.

  — Не помру, — надулась Мита. — Сами вы помрете. От одного без обеда не умирают.

  — Еще как умирают! — заспорил Лепа.

  — А вот и не умирают.

  — Короче! — закричал Лепа, стукнув кулаком по столику. — Ешь и молчи!

  — Ну и молчу, — надулась Мита окончательно. — Сами молчите.

  — Замечательно. Вот бери, вяленые крабы тут есть.

  — Крабы?! — отпрянула Мита в ужасе. — Это которые вылазят утром на берег? Такие милые, кругленькие, с лапками и клешнями?

  — Ну да?

  — Они еще так здорово пятятся! Так перебирают лапками! И их есть?! Не буду я крабов.

  — Нет, будешь! Ешь, щас же, — суетился Лепа, доставая обед из ящичка.

  — Не буду я крабов! Ешьте сами, живоглоты. А крабов не буду. Они такие славные, они лапочки! Я ведь их в руках держала, и они шевелили лапками! Не буду крабов.

  — Она вообще ест всякую гадость, — стал извиняться Шеда, не поднимая глаз. — Траву всякую, листья, стручки, клубни. Как мне с ней дальше, не знаю...

  — О-хо-хо... Тогда ешь морскую капусту! — вскинулся Лепа. — Ешь гадкую, противную морскую капусту!

  — Давай сюда, — сказала Мита, отбирая у пирата пучок морской капусты. — Вы сами гадкие и противные, а морская капуста самая вкусная. И самая полезная, а крабов ешьте сами, убийцы.

  Она, не глядя на мальчиков, захрустела морской капустой.

  — Давай капусту! Давай капусту! Капусту давай! — заголосил вдруг попугай в клетке.

  — Это для него капуста была, — сказал озабоченно Лепа. — Оставили человека без обеда.