Четыре бочки чистого золота

  Мита, по-прежнему ни на кого не глядя, поднялась, подошла к клетке и поделилась с попугаем длинными листьями. Они захрустели вдвоем.

  — А твои? — спросил Шеда.

  — Они стесняются, — хмыкнул Лепа. — Да ну их, поедят в кубрике, или на юте. На свежем воздухе.

  — А что они едят? — поинтересовалась Мита. — Тоже трупы?

  — Тьфу, — подавился Лепа. — За едой нужно молчать! А то до такого договоришься.

  — А вот и молчи сам тогда.

  — Послушай. — Лепа повернулся к Шеде. — Давай повернем назад, пока еще не поздно, а? А то потом будет поздно, поверь! Щас быстренько руль переложим, а?

  Бедный Шеда не знал, куда подевать взгляд.

  — А-а, — махнул рукой пират. — Ладно. Тебе с ней жить.

  — Что уж тут поделать, — сказал Шеда тихо, жуя вяленых крабов.

  — Я тебе сейчас как дам, что поделать! — обиделась Мита. — На себя посмотри.

  — Ну ладно, ладно, — забормотал Шеда. — Ну не обижайся ты! Я же...

  — Я не обижаюсь. Это вы, чуть что, обижаетесь. А я не обижаюсь.

  — Но ведь обижаешься! Вижу ведь — обижаешься!

  — Нет, это ты обижаешься. А я не обижаюсь. Чего мне обижаться? Как дам сейчас.

  И так они сидели, рядом, Мита и попугай, нахохленные, грызли капусту — попугай в клетке, Мита внизу, на диванчике.

  Корабль несся по морю, качка была плавной, несильной. Мита задремала, свернувшись калачиком. Шеда заботливо осмотрел, хорошо ли она прикрыта плащом, вышел с пиратом на палубу.

  — Ветер заходит, — определил Лепа, вдохнув терпкого воздуха. — Вдобавок, тут нам нужно сворачивать. Туда лучше не лезть, сплошные скалы прямо под килем. — Он махнул рукой на восток. — Чуть луну прозеваешь, попался. Обходим. Вермух! Гумка! Кубрулукук! Хватит спать, дармоеды! Руль под ветер! Шкот в зубы! Шевелись!

  Снова полетели хриплые приказания. Паруса были переставлены, суденышко выполнило фордевинд и пошло левым галсом на юго-восток.

  — Часа через три будем, — сообщил Лепа, проносясь мимо. — Ветер северо-северо-западный, самое то! Бакштагом быстренько долетим.

  — И откуда ты все это знаешь, — уважительно восхитился Шеда. — Бакштаг, северо-запад.

  — Ха, — фыркнул Лепа. — А что тебя удивляет?

  — Ну ты ведь пират?

  — Еще какой! Ворю и граблю вовсю.

  — Ну так вот! Пираты ведь грубые и необразованные?

  — Слушай! — рассвирепел Лепа. — Я щас тебя точно выкину к морским собакам. Или хотя бы в глаз дам. Пираты что, не люди? Они что, в школу не ходят? Тьфу! — Лепа, не дожидаясь ответа, понесся дальше. — Кубрулукук! Кто же так подбирает! Если у тебя такие уши, значит только и будешь хлопать? Щас тебя самого так подберу, дубина ушастая! Остолопы.

  Шеда прошел на бак, пролез к бушприту и устроился там в штагах. Судно вспарывало пенные гребни. Мальчик не отрываясь смотрел вперед, в пасмурную морскую даль.

  День клонился к вечеру. Близились сумерки. Кубрулукук добросовестно бегал к рынде отбивать склянки. Унылый надтреснутый звон уносился с ветром в мокрый холод зимнего моря. Ветер не ослабевал. Лепа, продолжая обход сомнительных вод, снова развернул судно. Теперь им предстояло идти на северо-восток, в довольно крутой бейдевинд. Но через склянку ветер вдруг резко перешел на запад, и Вермуху с Кубрулукуком снова пришлось перекидывать снасти, чтобы наполнить паруса как следует.

  — Ты смотри! — прибежал в очередной раз Лепа. — Такого замечательного ветра тут еще никогда не было! Да чтобы зимой. Видать, очень нужно выкупить твою эту.

  Шеда пожал плечами, развел руками — еще как нужно, что делать. Лепа понятливо покивал.

  — Ничего, ничего. Без синяков, конечно, не обойдется, но в общем она у тебя девчонка сносная. Я хуже возил, — успокоил он Шеду и умчался, крича в ветер: — Вермух, кабан ты эдакий! Кто же так выбирает? Я тебе что, не показывал, как выбирают? Щас я тебя самого так выберу, тупица дубовая! Гумка! Ты на компа́с сегодня хоть раз смотрел?

  Вскоре он опять прибежал, сияя круглым лицом.

  — Смотри внимательно! Если бы не такая хмарь, уже бы увидел! Скоро будем!

  Он замахал руками по курсу и снова умчался. Шеда немедленно вперился в горизонт и разглядел в месиве облаков черные крапинки скал.

  — Земля! — закричал он, кидаясь в каюту. Там он накинулся на сладко дремавшую Миту и стал ее теребить: — Земля! Остров! Дракон!

  — Где? Правда? Уже? Почему ты меня не разбудил? Почему я уснула? Это все ты виноват!

  Мита вылетела из каюты, встрепанная, бросилась на нос, застыла, вглядываясь в хмурую даль.

  — Ура! Вот оно! А где же Дракон? Почему нет Дракона? Где он?

  — Спокойно, спокойно, — донесся с ветром хриплый ответ Лепы. — Будет вам Дракон, все будет. Старик не любит в сырую погоду высовываться из пещеры. Да и вообще, не любит он воду, как вы не понимаете! Он все-таки Дракон, или кто?

  — А почему он тогда на острове поселился? — немедленно пристала Мита. — Почему не в пустыне где-нибудь? Почему...

  — Потому что на этом Острове есть пещера с сокровищами, а Драконы должны жить у сокровищ и их охранять, понятно? Все! — Лепа снова удрал.

  — А откуда на острове сокровища? Они тут давно? А сколько их? — Мита прокричала в спину.

  — Мита, ну откуда он знает, — вяло ввязался Шеда. — Ну оставь ты его в покое, наконец. Человек для нас доброе дело делает, а ты...