Четыре бочки чистого золота

  — Вижу, вижу... Привет, привет... Как там твои оболтусы? Не утопили еще тебя? Не сдуло еще твоего лопоухого к морским собакам? Или куда их там у тебя сдувает.

  — Помаленьку, — прокряхтел Лепа. Он обогнул пламя, уселся на пол рядом с доской и погрузился в партию. — Ты черными? Плохо твое дело. Тут пахнет вилкой, причем очень сильно. Вот сюда тебе не пойти... И сюда тебе не пойти... И сюда тебе не пойти, и вообще тебе никуда не пойти. Не узнаю тебя. Что-то ты невеселый какой-то?

  Дракон шмыгнул носом, так, что пламя в очаге едва не прибило.

  — Чаю вот решил вскипятить, — проговорил он в нос, не сводя золотых зрачков с доски.

  Потом наконец приподнял голову и пронзил взглядом Миту с Шедой, которые стояли на пороге пещеры и не решались пройти к очагу.

  — А это с тобой кто? — просипел он. Из темноты за головой показался кончик хвоста. Сверкнув драгоценными чешуинками, он указал на ребят. — Вы вообще, проведать старика, или по делу?

  — Проведать по делу. — Лепа махнул рукой Мите с Шедой, чтобы те подошли к огню и уселись рядом. — Знаешь что, сдавайся ты лучше... Без толку тут.

  — И не подумаю, — хмыкнул Дракон. — Я вообще-то белыми.

  — А зачем тогда доску перевернул?

  — Эх Лепа, Лепа... — Драконья голова чуть качнулась. — Тысячу лет играю в эту загадочную игру, и тысячу лет пытаюсь понять, что же все-таки за ней кроется? Да ладно.

  Кончик хвоста вылетел из темноты и отодвинул доску в сторону.

  — Ты что это, расхворался? — посетовал Лепа. — Насморк у тебя страшный, и голос вот-вот пропадет.

  — Не говори, угораздило, — прохрипел Дракон, следя сверкающими зрачками за тем, как ребята в почтительном отдалении рассаживаются у очага. — Представь, даже корабля сейчас не спалю... Нет, спалю, конечно, спалю, но только раза со второго-третьего. Особенно, если корабль мокрый. Старость, сам понимаешь, радости мало. Бывало, лет шестьсот-семьсот назад, что зима, что буря, что стужа... Налетишь на какой-нибудь город, рыкнешь, от камней только и угольки. А сейчас... Извиняюсь!

  Драконья голова отвернулась и кашлянула. Из пасти вылетела алая молния, хлестнула жаром по стене пещеры. Пламя в очаге померкло, на ребят рухнул горячий шквал. Шеда даже пригнулся от ужаса. Раскаленное пятно в камне стены остывало, медленно угасая.

  — Кашель что-то замучил, — угрюмо сказал Дракон. — Чайком вот решил полечиться.

  — Слушай! — не усидела Мита и кинулась к голове.

  Из мрака тотчас же вылетел сверкающий кончик хвоста и остановил девочку в пяти шагах от драконьей пасти.

  — Не подходи слишком близко, дитя, — прохрипел Дракон в сторону, стараясь не опалить девочки. — Я, конечно, сейчас не в форме, но ближе пяти шагов не подходи. Обгоришь.

  — У тебя есть малиновое варенье и одеяло? — спросила Мита обеспокоенно. — И вообще, как же ты лежишь здесь на камне, когда у тебя простуда?

  — Мита, — сказал Лепа, сдерживаясь. — Драконы спят на камнях, понимаешь? Драконам не полагается одеял, понимаешь ты или нет?

  — Да?! — возмутилась девочка, притопнув ногой. В отблесках очага глаза ее сверкали жестко и решительно. — С таким насморком? С таким кашлем? Думай, что говоришь. Эх, если бы я только знала! Ну ничего, вот только вернусь домой, и сразу обратно. У меня такое замечательное малиновое варенье! Нянюшка варит, лучше всех на всем Побережье. Одеяла, правда, у меня такого огромного нет, но мы что-нибудь придумаем... Паруса твои, Лепа, если бы не мокрые были...

  — Одеяла не нужно, девочка, — сказал Дракон грустно. — У меня снизу броня, она теплая... А вот варенье бы пригодилось.

  — Я тебе привезу! — пообещала Мита, перебираясь ближе к Дракону и любуясь на драгоценную чешую, мрачно-золотые зрачки и ноздри, в глубине которых таился темно-алый огонь.

  — Замечательно, — снова шмыгнул носом Дракон. — Кипит!

  Вновь взметнулся кончик хвоста, пронесся над головами и снес с очага булькающий котелок. Поставив посуду на пол, Дракон запустил хвост куда-то во мрак и достал связку подсохшей травы.

  — Горная мята и зверобой, — сообщил Дракон в нос. — На прошлой неделе нарвал, на юге где-то. Тоже неплохо. Лепа, сбегай в пещеру, выбери там каких-нибудь кубков.

  Лепа поднялся, обошел большим кругом драконью голову и скрылся во мраке. Через минуту он вернулся, держа в руках четыре серебряных кубка, старинных и очень красивых, гравированных тонким узором и украшенных самоцветами.

  — Хоть какое-то применение, — вздохнул меланхолично Дракон. — А то валяются там уже лет девятьсот.

  Мита тем временем бойко хозяйничала: заварила ароматный чай, дала ему настояться и разлила по серебряным кубкам.

  — Пахнет, — довольно отметил Дракон и втянул носом воздух, так, что огонь наконец погас и стало темно. Остывающее пятно в камне стены слабо рдело. — Извиняюсь, — просипел он. Зрачки таинственно засветились во мраке. Огонь в глубине ноздрей мерно мерцал. — Отойдите-ка, на всякий случай...

  Он приоткрыл пасть, зубы осветились изнутри ярким огнем, и в угасший очаг вонзился еще один огненный шар. Ребят хлестнуло горячей волной. Огонь вмиг занялся, разлив теплые блики. Снова собрались у очага.