Четыре дня в начале года тигра

В трех монастырях вздох облегчения раздался за завтраком. Когда кардинал Син узнал, что Энриле и Рамос подняли мятеж, он обратился с призывом в три женских монастыря — бедных кларисс, кармелиток и розовых монахинь: не вкушать скоромной пищи и молить небеса не допустить перерастания мятежа в кровавую гражданскую войну. «Если же это случится, — передал кардинал монахиням, — вам, может быть, придется поститься до конца дней!» Небеса вняли, восстание было мирным — мятеж улыбок. Когда пришла весть, что Маркосы отбыли, кардинал Син послал сказать розовым монахиням, кармелиткам и клариссам, что пост можно прервать. И подали им мороженое и пирожные — для разговения.

Пожалуй, с наибольшим облегчением вздохнула Кристина Понсе Энриле, супруга министра обороны. На протяжении всего кризиса она не спала и вместе с детьми и внуками постоянно меняла убежища.

«Кошмар кончился, — сказала она, услышав, что Маркоса наконец-то выставили. — Ребенком я пережила агонию войны, но не чаяла пережить вместе с детьми этот ужас. Испытание позади, но ощущения победы пока нет, поскольку как нация мы поднимаемся из руин и перед нами множество проблем».

Одно несомненно — теперь она может выспаться.

Самый счастливый вид являли собой деловитые монахини (последний раз мы их видели коленопреклоненными перед танками), возившиеся с граблями и метлами на ЭДСА. Четырехдневный бивуак превратил авеню от Кубао до Гринхилз в район бедствия. Везде кучи мусора, вытоптанные газоны и лужайки, удушающий запах нечистот. Неудивительно, что городские дворники были в запарке. Кроме того, на них угнетающе действовали язвительные крики. «Эй, слуги Имельды, проваливайте! — кричали бессердечные люди. — Ваша сеньора бросила вас!» И в самом деле, Имельда, будучи губернатором Большой Манилы, вела себя так, будто работники коммунальных служб были ее крепостными, выстраивая их вдоль улиц всякий раз, когда выезжала за границу или возвращалась оттуда.

А теперь, на следующее утро, обескураженные дворники безмолвно взирали на разорение ЭДСА, требовавшее колоссальной уборки. С чего начать? Задача казалась неосуществимой, все равно что отскрести поле боя! Но тут прибыли отряды монахинь и заверили, что, работая вместе, они с уборщиками приведут улицу в порядок за самое короткое время и она снова будет ласкать взор и благоухать. Потом монахини закатали рукава и принялись орудовать метлами и граблями, а увидев это, и городские служители воспряли духом и принялись за работу, трудясь усердно, как гномы, рядом со своими святыми помощницами. Революция все еще была за работой.

В восторженном хоре этого утра диссонансом прозвучал голос мистера Артуро Толентино, насмешливо заметившего, что нескольких тысяч людей на баррикадах ЭДСА недостаточно, чтобы объявить происшедшее национальной революцией, поскольку они составляли ничтожную часть населения Манилы.

Мистер Толентино, который не нашел в себе смелости даже присутствовать рядом с Маркосом на собственной «инаугурации» как вице-президента (тем самым зачислив себя в разряд «крыс, собак и змей», подвергнутых анафеме маркосистов), являет собой тип педанта, у которого специальные знания (в его случае — знание закона) так и не переросли в мудрость.

Еще в 1896 году ученые пандиты вроде него издевательски утверждали, что восстание нескольких сот человек, поднявшихся с оружием в руках вместе с Бонифасио в Балинтаваке[27], не могло считаться национальной революцией, потому что они составляли лишь незначительную часть населения Манилы. Как-де можцо сказать, что они представляют страну?

В книге о нашем национальном герое Леон Мария Герреро со скорбью отмечал, что даже такой патриот, как Рисаль[28], отказался признать народ, когда он предстал перед ним в виде вооруженной толпы.

К счастью, на ЭДСА во время первого полнолуния года Тигра весь народ сразу же был признан как полноценный участник действий теми, кто стоял на страже эти четыре дня революции.

Для них признание пришло как переживание, описанное Илером Бэлоком в знаменитых трех: строках:

И, стоя у восточного окна, я
Увидал великолепную Республику на небе.
А вокруг ее ужасной главы — утренние звезды.

Можно только пожалеть тех, кто не понял происходившее на ЭДСА, потому что они не поняли саму историю. «Благословенно было ощутить себя живым в то утро, — пел другой поэт другого апокалипсиса, — и божественно было быть молодым!» Но на ЭДСА небеса низошли на всех, ибо даже старые вновь почувствовали себя молодыми, снова стали крепкими в самый христианский момент нашей истории: в четыре славных дня революции, в первое полнолуние года Тигра.

РАССКАЗЫ О ФИЛИППИНАХ

Перевод И. В. ПОДБЕРЕЗСКОГО

ЛАПУ-ЛАПУ И ХУМАБОН: БЛИЗНЕЦЫ ПО-ФИЛИППИНСКИ

© 1983 by Nick Joaquin