Четыре фрейлины двора Людовика XIV

«По причине, требующей, чтоб вы не говорили о некоторых вещах, писали ему, вас просят также не допрашивать… Жозефа…»

Поймут, что надо было иметь очень несчастный характер, чтоб скучать в подобном оазисе.

Выздоровление, впрочем, приносило с собою те великодушные ощущения, теплые чувства, который доставляют благосостояние и весенние наслаждения ожившей крови, излечение — это настоящая весна, возвращение существования после зимы.

Герой этого романа, полный женским притяжением, упорствовал узнать резвого гения, беспокоившего его.

Ему пришла в голову такая мысль, что он даже удивлялся, что она к нему не тотчас явилась, с первой же записки, это было отвечать, пользуясь той же письменной шкатулкой, т. е. услужливым мрамором маленького столика.

Там, в изящном письменном столе, находилось все необходимое, он взял четвертушку бумаги и написал:

«Мне приказывают быть послушливым, скромным; но если бы я также просил милости, даровали ли бы мне ее? Обещание, сдержали ли бы его?»

Глава семнадцатая

Последствия маленьких записок. — Чудесная рыбная ловля, — Игра шалунов. — Красавица, пойманная в сети.

Решительно, выздоровление шло быстро. Но об этом нельзя было судить по этим вынужденным развлечениям; если снаружи поверхность затянулась, то рана все же была чувствительна, и письмо владелицы не было того свойства, как записки шалунов, чтоб её совершенно изгладить. Более чем когда-нибудь, Ален колебался под двумя влияниями: между радостью и горем. Уже и того было много, что горе не брало верха, и что он искал перемены.

Положив свое послание на таинственное место, он спустился в сад.

Жозеф стоял внизу крыльца, с двумя из своих товарищей, занятый большими приготовлениями, назначение которых молодой человек тотчас же узнал; это были различные рыболовные снаряды, неводы, удочки, сети, верши и другие.

— Боже мой! — вскричал он, — что все это значит?.. Жозеф, разве ты едешь на ловлю кита?..

— Я хотел, — отвечал Жозеф, — так как г-н кавалер моряк и должен любить это упражнение, предложить ему с моими, здесь присутствующими товарищами закинуть сеть в пруд или протянуть верши.

— Стой! стой! В этом болоте водится рыба?

Для моряка бассейн, находящийся на конце парка, был простой лужей, на которую он даже не взглянул, хотя она была такою широкою, что в ней можно было кататься на позолоченной лодочке, прикрепленной у берега, позади изображения бога Термо, сделанного из белого мрамора.

Наименование болота, данное пруду, видимо оскорбило Жозефа.

— Пруд не велик, — сказал он, — но рыба велика.

— Ну, что же! Я с удовольствием принимаю ваше предложение; вы сейчас увидите, любезнейшие, как Бретонец с морского берега закидывал сети. Только у меня нет костюма.

— За этим дело не станет, мы уже о нем позаботились, г-кавалер найдет в маленькой гостиной полотняный балахон, без пуговиц, сшитый по его мерке.

— Решительно, здесь думают обо всем! Я никак не ожидал этого развлечения.

— Оно будет не единственное; если г-н кавалер любит поохотиться с ружьем, то там в больших деревьях находятся также гнезда вяхирей, а под хворостником кролики и фазаны, которых содержат нарочно для охотников.

— Отлично нарочно!.. Начнем с рыбной ловли.

Заведующий всем в этом доме не обманул; это озеро в маленьком виде изобиловало таким множеством рыбы, что нельзя было себе и представить… Кто не знал, что наёмные поставщики снабжали ее, как это всегда делают, про запас. Но Ален, желавший только ловить рыбу, но не истреблять ее, ограничил свою ловлю, удержал только несколько прекрасных штук, а остальное он выбросил в воду.

— Теперь, — сказал он Жозефу, — вот что я желаю и я надеюсь, что к этому не найдется препятствий: ты велишь отнести большую корзинку этих линей и карпов моему другу, Шарлю Севинье, от моего имени; эта посылка докажет ему, что я не умер и даже что я пользуюсь своими Физическими способностями.

— С удовольствием, г-н кавалер.

— Очень хорошо. Что же касается до этой исключительной штуки, этого карпа, по крайней мере, столетнего, ты его также позаботливее уложишь и передашь его от меня…

— Кому? г-н кавалер…

— Той молодой девушке, которая здесь гуляла так рано.

— Царица моя небесная! — воскликнул изумленный Жозеф, размахивая руками и с разинутым ртом.

— Это, кажется, сказано очень ясно; — сказал Ален самоуверенно.

— Молодая девушка… сегодняшнее утро… я могу поклясться г-ну кавалеру…

— Не стесняйся, мой милый, клянись, сколько тебе угодно. Но делай, что я тебе говорю… или я расскажу, послезавтра, твоей госпоже о склонности этого очаровательного ребенка к утренним прогулкам.

— Г-н кавалер этого не сделает!.. — вскричал ещё испуганно бедный лакей, на этот раз побеждённый в своем хладнокровии.

— Конечно, нет! дуралей, — отвечал смеясь молодой человек, — я говорю для того только, чтобы заставить тебя понять, что я всё понимаю и вижу лучше, нежели это показываю… Ну, ступай, и исполни мое поручение.

— Оно будет исполнено, г. кавалер… но ради самого Бога…