Четыре фрейлины двора Людовика XIV

Растерянные присутствующее покидают гостиные, в которых люстры освещают пустые комнаты; Генрих Ротелен следует за носилками, на которых борется в предсмертных муках его любовница; Клоринда, Шарль де-Севинье провожают и поддерживают его.

Это траур, это катастрофа.

Урания де-Бовё, молодая, отказывает утешениям и садится к постели своей подруги, от которой вскоре она получает последнее пожатие руки и последний вздох.

Так кончила, первая, одна из этих прекрасных фей.

Это событие произвело такое впечатление на герцогиню де-Фонтанж, что Фагон, царский доктор, предписал немедленно покинуть Версаль, и чтобы ей, во что бы то ни стало, доставляли развлечения. Её увезли в Марли, лето проходило, но были ещё прекрасные дни, и беременность её становилась всё тяжелее:, по мере приближения к концу доктора с общего согласия прописали ей прогулки пешком вокруг резиденции.

Она охотно покорилась, не смотря на испытываемую ею иногда усталость, которой помогали, заставляя следовать за ней лакея со складным стулом, который ставили везде, где она только желала отдохнуть. Она выбрала, наконец, приятную и полную зелени дорогу, вдоль реки, которая нечувствительно подымалась до подножия арки водопровода.

Так как её всегда сопровождала бесчисленная свита дам и кавалеров, место этого отдыха сделалось в роде живописного и красивого места свидания.

Однажды она увидала там переносную маленькую лавочку, придуманную одним промышленником, которому пришла прекрасная мысль воспользоваться этим местом.

Это был маленький человек дерзкой и хитрой наружности, одетый с изысканной чистотой, в белом костюме пирожника, предлагающий, самым благовидным образом, вкусный товар своей лавочки: пироги, сладкие пирожки, бисквиты, свежую воду, апельсинный лимонад и даже несколько сортов ликера.

Можно было подумать, что он — пирожник комической оперы. С первого же дня он приобрел огромный успех. За его товар, разобранный самыми изящными руками, было заплачено ему в пять или шесть раз дороже, чем он стоил.

Едва эти изящные покупатели удалились, как мужики, привлеченные любопытством, но которых почтение удерживало в отдалении, начали оспаривать остатки.

Между ними один гуляющий, иностранец в городе, потому что никто его не знал, покупая макароны, обменялся несколькими, впрочем пустыми, словами с торговцем.

— Вот хорошее место, друг.

— Да, господин, — сказал человек, по-видимому, придавая мало значения как ответу, так и вопросу. — Я желал бы, чтоб это повторялось каждый день.

— Ты можешь похвастаться, что угощал двор.

— Действительно, эти господа и прекрасные дамы удостоили купить мой товар; они разбирали мои пирожки и пробовали лимонад. Только мне кажется, одна герцогиня, которая себя нехорошо чувствует, ничего не брала.

Эти последние слова были сказаны с выразительным взглядом, устремлённым на иностранца.

— Ты будешь иметь больше успеха в другой раз, — ответили ему.

— Будем надеяться.

Затем покупатель заплатил за купленное им и ушел, за ним вскоре последовал и торговец, которому нечего было больше продавать.

На другой день, герцогиня направилась в другую сторону, или удовольствовалась прогулкой в парке.

Торговец все-таки был на своем месте; одобряемый успехом, он удвоил товар; но был почти в убытке, поскольку за весь день сделал лишь несколько незначительных продаж прохожим.

Его лучшим покупателем был вчерашний гуляющий, которого красота места опять привела в эту сторону. Небрежно подходя к продавцу, он велел подать себе стакан ликеру, и так как никто не мог их слышать, он сказал:

— Это будет ещё и не сегодня, маршрут переменили, не жди никого; оставайся всё так же на своём месте, как серьезный и настоящий торговец, и не теряй терпения возвращаться.

Затем, вместо того, чтоб положить ему монету на стол, он отдал её ему в руку, и торговец, лицо которого просияло, спрятал её в карман.

— Будьте покойны, господин, — сказал он, — вы имеете всё, чтобы вам добросовестно служили.

Действительно, он возвращался на своё место, под арку, следующие все дни.

На четвёртый день, наконец, герцогиня опять захотела вернуться туда.

Король, накануне, ужинал во дворце. Его величество был особенно любезен и внимателен. Благодаря строго исполненному приказанию, он во всё время пребывания ни разу не произнёс имени Анаисы де-Понс, и так как при дворе скорее всего и легче всего забывают, веселость вернулась во дворец; очень веселились и в Марли.

Правда тоже, что напрасно искали бы кого-нибудь из членов этой влюбленной и братски соединенной группы, душой которой была любезная и веселая молодая девушка. Г-жа Кавой даже избегала следовать туда за их величествами, девица де-Бовё, теперь графиня, уехала с мужем, но в глубоком трауре; что же касается Клоринды и Шарля де-Севинье, они старались утешить безутешного Генриха де-Ротелина.

Кроме них все остальные очень веселились в королевских резиденциях, потому что нужно было развлекать и веселить фаворитку; таково было приказание короля, согласно с предписанием врачей.