Четыре крыла

– Вы убили Майю Алексеевну? – ахнула соседка, потрясенно созерцая его, корчившегося на земле.

– Выкладывай про остальных своих жертв, – приказал Бальзаминов, с виду мало тронутый страданиями бывшего коллеги, – здесь и сейчас все о тех пацанах – свидетелях из леса. Где их тела? Где именно ты их похоронил? Место, ну?! Назови мне место! Не то к черту сдерну сейчас жгут и…

– Нет, нет! – истошно заорал Слонов. – Не трогай ногу! Я жить хочу! Я все, все тебе скажу, Вертухай!

Глава 34 Признание

«Скорая» добиралась до Кормакова минут сорок, и в ожидании ее участковый Бальзаминов под видеозапись беспощадно забрасывал вопросами Слонова со жгутом на лодыжке.

– Лови мобилу, камеру включи, – он бросил свой телефон Клавдию, пресекая его попытку включить запись на собственном.

Позже Макар понял смысл его поступка. Но с начала допроса его поразили две вещи: Бальзаминов общался с ними при соседях-свидетелях и Слонове отстраненно, словно они прежде не были даже знакомы. И это несмотря на фактическое задержание Слонова именно Клавдием с его коронным ударом в челюсть. Второй поступок Бальзаминова изумил Макара еще сильнее: до приезда врачей он не звонил своим коллегам, с полицией связался лишь после прибытия «Скорой», когда Слонова уже грузили на носилки.

– Ты спланировал убийство старшей сестры Слоновой Майи Алексеевны? – спрашивал он бывшего коллегу на камеру, делая неприметный жест, указывающий на жгут. – Я жду честного ответа.

– Я спланировал… да… Она меня обобрала! – выкрикнул Слонов. – Она мать настраивала против меня много лет – мол, я совсем ее бросил. А когда мне было о матери заботиться? Когда? Я сутками в нашей ментовке пахал. Без выходных, без отпуска порой даже. Тебе ли, Мишка, не знать прелести нашей работы?! Не имел я времени с матерью больной сидеть. А она меня вечно упрекала, злилась. И Майка-подлиза уговорила ее отписать квартиру и дачу эту ей одной. А меня побоку, оставить нищим! Гол аки сокол я остался с тридцаткой – пенсией, после двадцати шести лет беспорочной службы! Без угла даже своего! Я Майку просил сначала по-хорошему: давай поделим нашу квартиру и дачу. Не будь стервой алчной, стань мне родной сестрой хоть на склоне лет. А она – нет, мне мать все отдала, все мое, не твое. И по суду ничего не получишь – у меня мамино завещание. И я не стерпел. Понимаешь, ты… Мишка Вертухай, – Слонов скрипел зубами. – Я не стерпел несправедливости. Я служил верой и правдой. А меня, словно пса бездомного из конуры… Я тебе русским языком внятно объясняю, почему я докатился до убийства сестры. Тебе ясно?

– Понятно. Более или менее, – ответил Бальзаминов и спросил ошарашенных соседей Слонова: – Вы все слышали?

Те закивали. Они старались не смотреть на распростертого на земле соседа.

– Ты привлек уголовника Вениамина Жигова, Беню-Кота, склонил его к соучастию в убийстве сестры, – официально продолжил Бальзаминов. – Снабдил оружием марки…

– Он сам ствол где-то достал еще раньше, он свой личный использовал. Кот после твоей тюряги пустой уже не ходил – за свою шкуру боялся! – лицо Слонова кривилось и от боли и от отвращения. – Тухлый дятел кому только не служил – им пользовались, а потом выплевывали косточкой от сливы. Он сразу согласился убить ее, понял? С радостью тайной – он же садист был, разве ты его не раскусил на зоне, Мишка? Он словно всем мстил после той тюремной метки… Сам момент убийства ему кайфом казался. Он согласился с поганой улыбкой на мое предложение. Я ему заплатить мог только триста кусков в мае, обещал еще полтора лимона после продажи квартиры. И он не сказал мне – нет!

– После убийства им твоей сестры вы с ним встретились двадцать второго мая, и ты…

– Мы встретились двадцать пятого мая, – поправил Бальзаминова Слонов. – Что ж «Скорая»-то не едет, блин… подыхаю…

Макар глянул на Клавдия. Тот тоже насторожился – дата встречи подельников не просто не совпадала с их прежними предположениями, нет, она противоречила всей логике!

– Какого на хрен двадцать пятого? – среагировал и Бальзаминов. – Ты его грохнул двадцать второго мая, и труп ховал в лесу тогда же, убив двух свидетелей.

– Я двадцать второго сидел у дантиста. – Слонов вскинул голову. – Какие еще свидетели?! Кого ты на меня повесить пытаешься?

– Двое случайных прохожих в том лесу, наткнувшихся на тебя с трупом Кота, когда ты ему башку отчленял у ямы. – Бальзаминов вновь сделал неприметный жест, указующий на жгут. – Выкладывай правду, а не то я…

– Какие прохожие?!

– Два молодых парня двадцати и двадцати семи лет. Ты их застрелил из пистолета Макарова, использованного Котом для убийства твоей сестры. Ты и Кота завалил из «макарыча», ухитрившись завладеть его пушкой.