Четыре крыла

– Ага. Но и это никого не колышет. Дойдет до суда – станет лишь всего-навсего смягчающим обстоятельством.

– Выйдет на пенсию, я ему найду работу мечты с отличной зарплатой. Я ему обещал в начале нашего знакомства.

– Если только он прежде сам в тюрягу не загремит, – возразил Клавдий печально. – Откажется Слон от своих показаний под камеру, упрется, не назовет место захоронения головы Бени-Кота, заявит: я невиновен, никого не убивал, а меня мой бывший коллега покалечил выстрелом… Безвинный я, жертва полицейского произвола. И останутся просто слова, слова, слова… Его глухая несознанка против обвинений Бальзаминова и лепета соседей-стариков. А им потом рты заткнут связи Слона на Петровке и… Для Бальзаминова замаячит она… «которая на севере диком стоит одиноко».

– Колония? – ахнул Макар. – Тем более наши показания ему бы пригодились. Спасли бы его!

– Ага. А он, нелогичный, неадекватный нас уберег от ада уголовно-полицейского расследования, допросов с пристрастием и очных ставок, – заметил Клавдий. – Ну, типичный опричник ведь. Благородный бармалей.

– Если все с ним столь печально сложится, я и его жене сам позвоню, – пообещал Макар. – Расскажу ей о нем. Пусть знает.

Клавдий молчал.

– Мне надо срочно выпить! – выпалил Макар.

Пурпур на золоте в небе… Сумерек синева…

– У меня нервы ни к черту. Труп на осине… Труп в яме вонючей… Черви… башки нет… обрубок… Эта тварь, Слонов… Страшно подумать – подобный тип в органах служил, от него судьбы человеческие зависели… Клава!

– Что, Макар?

– Мне срочно надо выпить! Сил нет! Я – запойный алкаш по жизни и по судьбе, можешь меня сейчас ругать, клеймить, урезонивать, но я все равно останусь долбаным запойным алкашом!

И Макар развернул внедорожник, направив его в сторону коттеджного поселка «Гудзон» – к ресторану с летней верандой. Миновали знакомый автосервис, на нем уже зажглась неоновая вывеска. В ресторане Макар заказал бутылку коньяка. Клавдий не останавливал его. Бесполезно. Макар залпом хлопнул два бокала коньяка. Черты лица его смягчились. Щеки порозовели. Клавдий заказал ужин им обоим.

– В вихре последних событий самое главное осталось в минусе – Бальзаминов прав, – заявил Макар. После выпивки он словно обрел дополнительные крылья – вторую пару к своим прежним, заметно ощипанным, потрепанным житейским ураганом. – Слонов убийство Руслана и Адониса отрицает напрочь.

– Бальзаминов уверен – он лжет. – Клавдий плеснул себе минералки: вести машину из ресторана вновь предстояло ему.

– Под натиском участкового он на наших глазах взял на себя убийство сестры и Бени-Кота. В чем ему резон врать насчет наших парней?

– Если не принимать во внимание мои предыдущие рассуждения, даже если Слон берет на себя одно убийство и организацию второго, в первом он главный обвиняемый, во втором идет паровозом. Это двенадцать лет примерно. А еще два трупа – где он снова главный обвиняемый, пожизненное. Ба-ааль-шой резон, Макар, отбояриваться ему.

– Слонов заявил – двадцать второго мая он посещал дантиста, – возразил Макар, наливая себе третий бокал коньяка. – Легко же проверить, правда? Найдут его врача и установят – точно лечил он двадцать второго мая зубы, а встретился с Беней-Котом двадцать пятого мая. И грохнул его тогда же, расчленил и закопал в яму. Но! – Макар взмахнул рукой. – Наши пропавшие к двадцать пятому мая… Клава, мы же видели в заброшенном особняке: они не жили там трое суток. Они залезли переночевать, перекантоваться, пришли пешком двадцать первого мая от автосервиса со шмотками уже под вечер. Поужинали у камина, выспались на диванах бомжами, позавтракали утром, и куда-то их понесла нелегкая. Но они планировали вернуться в заброшенный особняк. К вечеру или ночью. Они оставили там все свое имущество. Клава, они трусы оставили, носки! Адонис – щеголь и чистюля. Он бы не бродил сутками в грязном белье. Вся картина в заброшенном доме говорит лишь об их однократной ночевке, а не о проживании до двадцать пятого мая. Они ушли утром или днем двадцать второго числа. А Слонова и Бени-Кота тогда в лесу у пруда и близко не было.

– А вдруг Слонов имеет своего дантиста – корешка проверенного? Покажет тот за бабло – мол, лечился у меня больной двадцать пятого мая, – возразил Клавдий. – Слонов – бывший мент, думаешь, он не обезопасил себе тылы заблаговременно?

– Какие к черту тылы, если он закопал Кота в яме, голову его и руки где-то еще, а наших ребят, если он действительно их убил, – в третьем тайном месте? Он же надеялся – никто никогда никого не найдет. – Макар потянулся к бутылке снова и… отвел руку. – Все случилось именно двадцать второго мая, – закончил он убежденно. – Они ушли и не вернулись назад. И если не Слонов их убил как свидетелей, то кто-то еще, причем из живущих близко к лесу и заброшенному особняку. Без тачки куда они в округе могли отправиться пешком? Только в Шишкино Лесничество.

Клавдий молчал.