Четыре сестры

Парень в-красной-шапочке-без-шапочки не сразу понял, что обращаются к нему, засовывая в карман сдачу, которую дала ему Женевьева. Он поджал губы, словно говоря: «Да, ну и что?»

– Ты на каникулах? – не отставала Дария.

– Мм.

Он повернулся к Женевьеве, подняв бутылку воды.

– Можно не такую холодную?

Она взяла бутылку и нагнулась, чтобы достать из ящика другую. И тут, под витриной с конфетами, сердце ее пронзило отчетливое и острое ощущение собственной незначительности. Она очень быстро выпрямилась, слегка побледнев. Приятного мало заглянуть себе в душу под прилавком пляжного киоска. Выпрямилась и оказалась нос к носу с парнем, который успел переместиться.

– Спасибо, – сказал он с широкой улыбкой.

Когда он брал бутылку, его запястье коснулось руки Женевьевы.

– Мне лимонное мороженое! – потребовала Дария. – А тебе, Лили?

– Фисташковое.

Парень посмотрел на Женевьеву, и вдруг его брови поползли вверх.

– Я тебя не узнал! – воскликнул он.

– Фисташкового больше нет, – промямлила Женевьева, обращаясь к Лили.

– На дороге, когда мой велосипед упал в овраг, – не унимался он. – Это же была ты?

Женевьева кивнула.

– Тогда маракуйя, – сказала Лили. – А вам, мальчики?

– Я тебя правда не узнал, – повторил он.

Женевьева подала всем рожки, дала сдачу и мысленно заключила с собой пари, что он ушел. Она заставила себя передвинуть два ящика, прежде чем повернула голову к краю прилавка.

Он был там. Пил воду из горлышка. Оторвавшись, закрыл бутылку.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросил он.

Женевьева взяла тряпку и вытерла прилавок. Что ответит ему Дария?

После долгой паузы она увидела, что все взгляды устремлены на нее.

– Это тебя он спрашивает, свободна ли ты вечером, – тихо сказала Дария.

Волна тепла захлестнула Женевьеву.

– Меня? – выдавила она из себя.

– Тебя, – подтвердил парень. – Я возьму напрокат моторку. Ты знаешь здешние места?

– Э-э… да.

– Можем покататься.

– Чао! – крикнула Лили.

– Пока! – сказал Сержио.

– До свидания, – попрощался Пол.

Дария улыбнулась и ничего не сказала. Все четверо удалились. Женевьева вымыла стакан.

– Они ушли, – сказала она. – Можешь больше не стараться.

Когда же она видела этого парня? Где?

– Что ты говоришь?

– Тебе удалось разозлить Дарию. Больше ты не обязан меня приглашать.

Глаза у него были в форме миндалин, только перевернутых. Ямочка на подбородке, не совсем в середине, широкие плечи, крепкие руки, пухлые губы и уши.

– Дария? Так ее зовут?

Он допил воду, облокотился на прилавок и наклонился совсем близко к Женевьеве.

– А ты?.. Тебя как зовут?

– Женевьева.

Он улыбнулся. Ровные зубы, чинный ряд белых квадратиков, делали его улыбку удивительно нежной, а глаза просто светились.

– А меня Виго… Я спросил, свободна ли ты сегодня вечером.

Она дала нелепый ответ, какой обычно дают в подобных случаях. Ко гда вы так удивлены или так счастливы, что вам задали этот вопрос. Когда не знаешь, что сказать, а обязательно надо не просто сказать, а блеснуть. Когда, каким бы ни было предложение, заранее знаешь, что есть несметное количество шансов за ответ «да».

Женевьева ответила:

– Это зависит…

Он должен был бы спросить: «От чего?»

Но он просто сказал:

– Мне хочется прокатиться на моторке. Вон до того острова.

– Я заканчиваю в семнадцать сорок пять.

– Ты говоришь так, будто это проблема.

Он наклонился еще ближе к ней. Его плечи на три четверти скрывали солнце.

– Нет. – Женевьева вдохнула и выдохнула. – Это не проблема. Поехали.

– Я зайду за тобой.

Он сдвинулся, и солнце брызнуло Женевьеве в лицо. Он отошел. Она моргала, пытаясь держать глаза открытыми. К киоску подошла дама с двумя детьми.

– Три конфеты, – сказала она. – Две больших и одну маленькую.

4 Ведьма из Блэр в четырех километрах

В Мелло-ле-Бюсьер никто их не ждал. Кроме гигантской люстры с двумя абажурами, которая запрыгала вокруг них и залаяла: «Гав, гав, гав!»

– Були!

Були был длинношерстным спаниелем месье Тротти, начальника вокзала, абажуры оказались его ушами.

– Ему всего десять месяцев, – извинился месье Тротти. – Еще подросток.

Дениза смерила пса взглядом.

– Впервые вижу подростка, у которого шерсть весит тридцать кило.

– Я знаю как минимум трех таких, – язвительно ввернула Сюзи.

– Надо бы с ним поздороваться, – сказала Беттина. – Но с какой стороны?

Телефонный звонок призвал месье Тротти в здание вокзала. Они остались с Були.

– Он славный, – сказала Сюзи, когда пес лизнул ей подбородок. – Но мне кажется, что у него какостомия[67].

Никто не поддержал тему. Все решили игнорировать эти речевые извращения.

– Разве ваша кузина Вирсавия не должна была нас встретить?

– Она всегда опаздывает, – ответила Сюзи. – Нет, мне не кажется, этот пес – типичный случай какостомии.

Никакой кузины на горизонте. Беотэги меланхолично пинала бумажку от конфеты носком кроссовки «Патогас» горчичного цвета. Они ждали.

В пять часов кузина Вирсавия так и не появилась.

– Можно пойти пешком, – предложила Беотэги. – Всего четыре километра.

– Четыре?!!

– Ну, скажем, три и три четверти.

– С нашим скарбом?

– Будем петь.

– Без твоих манга было бы не так тяжело.

– Без твоей фигни вообще было бы как перышко.