Четыре Времени Мира. Город (СИ)

— Будь хорошей девочкой, моя Мэра, — взгляд олененка из доверчивого стал жалостливым. Джером усмехнулся, наклонился над ней, и она сама потянулась, целуя его в сухие мягкие губы. — И никаких болезней и приступов, — шепнул ей на ухо редактор, и девушка резко выдохнула.

— Я… я постараюсь.

Он все–таки сердился на нее! Как же больно это понимать! Гораздо больнее, чем царапины и укусы, так тщательно спрятанные белым маревом пудры!

— Джей?

— Да? — редактор обернулся у самой двери, и поправил сюртук. Предстоял неприятный разговор с раздраженным посетителем, который просидел в приемной полдня. Хотя вряд ли конечно он превзойдет по неприятности беседу с Наместником.

— Может, останешься? — попросила Селена, держа руки на коленях, неуверенно перебирая ткань.

— Ну разве будущая Мэра просит? Она приказывает! — рассмеялся от умиления Джером, эта поза, опущенная голова и плечи, ну точь– в точь сейчас расплачется. «Какая она все–таки маленькая еще, и беззащитная. И останется такой навсегда» — подумал Джером.

— Я приказываю тебе остаться.

В Селене, поднявшей голову, промелькнуло нечто знакомое, но давно забытое, огонек воли, отблеск величия Троев. Джером резко выдохнул, и подошел к ней быстрыми шагами, решительно ворвавшись в пенное море подола платья, откинув носком мешающую ткань, чтобы не наступить и не испортить, и, взяв её за подбородок, поцеловал так долго и так страстно, как не бывало, пожалуй, никогда раньше до, и никогда не будет после. Селена почти забыла как дышать, когда редактор, взял её за плечи, и глядя в глаза твердо сказал:

— Никогда не говори со мной таким тоном. Поняла?

— Да… — растерянно произнесла Селена губами, еще влажными от поцелуя, не понимая в чем её вина. Она же сказала все так как он хотел!

— Ну и отлично, — Джером опять улыбнулся, глядя в сияющие глаза девушки. — Не забывай каждую секунду этого вечера, — он сделала паузу, глядя в полные сумятицы и непонимания глаза девушки. — Я люблю тебя, Селена Трой.

— Я тоже тебя люблю, — тихо произнесла наследница, но он уже ушел.

¹ Причина по которой грифойдеры не носят бороды или длинные прически, не столько в кодексе, сколько в любви их жутковатых питомцев хватать все, что мельтешит перед глазами. Поэтому все грифаи как одна носят пучки или короткие стрижки, а все грифойдеры как один соревнуются друг с другом вычурностью бакенбард, которые кодекс к счастью разрешает

² Собрание консулов и этнархов в Мэрии.

Глава седьмая. Ночные разговоры

На стук никто не ответил. Доктор задумался, а стоит ли вообще это делать? Но совесть, вечная его бессердечная подруга, перевесила, и он слегка толкнул дверь, как бы давая ей шанс оказаться запертой.

Увы, Кошка не была благосклонна к доктору в этот день, и со зловещим скрипом дверь отворилась. Темнота. Из щели потянуло непонятным, незнакомым. Корица, пополам с мятой и еще что–то.

Открыть дверь и не войти было бы совершенно не логично, поэтому Зорон вздохнул и совершил одну из самых главных ошибок своей жизни (он вел такой список, в нем уже было «доверять тени», «ввязываться в политику» и «путешествие на воздушном корабле» с пометкой «драконы») — вошел в логово разъяренного гаркана. Собственно, каюта и выглядела именно логовом, жилищем чудовища, которое сгребло покрывала и матрас, занавеси, халаты и полотенца и устроило из всего этого себе лежбище на полу. Для полного попадания в атмосферу не хватало только похрустывающих под ногами костей предыдущих посетителей этого места.

В темноте под ногой, что–то тихо хрустнуло.

«Так я и знал!» — Зорон улыбнулся этой параллели, обнаружив под подошвой частично раскрошенный сахар. Сахарный след вел в крохотную «кухоньку» пристроенную к каюте. Или как она тут называется? Воздушный камбуз? Гаркан обнаружился на полу. Рядом с ним стоял графин, наполненный зеленоватой жидкостью примерно на половину. Она слабо светилась в темноте, отбрасывая на пол веер изумрудных бликов.

Арджан не шевелился, поэтому Зорон сразу включил свет. Вдруг, не дай Кошка, конечно, гаркан и вовсе отошел на изнанку от своей неведомой расовой хвори!

Встревоженные ириды в подвесном шаре–лампе под потолком загорелись неярким желтоватым светом. Краснокожий был жив, по крайней мере вздымающаяся грудная клетка прямо указывала на это. Гаркан сидел, скрестив ноги, и глядя куда–то в проход. Сначала Зорон подумал, что краснокожий смотрит на него, но от перемещения дока влево, направление гарканьего взгляда не изменилось.

— Арджан? — позвал его доктор. Никакой реакции. Зорон пощелкал пальцами рядом с гаркньим невозмутимым лицом — и опять ничего. Доктор отошел немного в сторону и нахмурил высокий лоб, вспоминая, какие вещества вызывают подобный эффект.

Ириды давали мало света, его не хватало для такой большой каюты. Графин с зеленым напитком таинственно сверкал в полутьме. Гаркан игнорировал доктора, вместе со всеми его размышлениями, но стоило Зорону подойти к графину поближе, пытаясь обнаружить в нем ответ, как взгляд черных глаз краснокожего остановился на нем.