Четыре Времени Мира. Город (СИ)

— И с чего ты так решил, Арджан? — поинтересовался Зорон, усаживаясь поудобнее у стены и подпирая спину утащенной с гарканьего лежбища подушкой. — Мы, «люды» как ты говоришь, делаем все, чтобы двигать прогресс вперед: создаем, творим. Все скульпторы, художники, писатели и маги — люди! Если бы не мы, вы застряли бы в обломках своих прошлых цивилизаций, которые сами и уничтожили. — Зорон и сам не заметил, что его понесло. Он допил содержимое кружки, закусил сахаром и потянулся за графином. Арджан фыркнул, прямо как вабари, раздувая широкие гарканьи ноздри и постучал костяшками пальцев по полу.

— Знаешь, что это? Человечья работа. Корабли должны ходить по воде, а не торчать в небе!

— Корабли ничего гарканам не должны, — Зорон усмехнулся, держа кружку изящной, явно человеческой работы, за изогнутую ручку. — Как и людям. Ты не понимаешь, ничего не может быть всегда одинаковым. Ни разумные, ни корабли.

— Но это же наша работа! Это мы придумали парус, который вы превратили в этот… балаган, — Гаркан отхлебнул из графина. — Все люди такие. Вот ваша суть. Нет долга, нет чести! Берете чужое, превращаете в свое, без правил, без границ! Долг превыше всего. Порядок, смысл! Каждому свое место! Корабль — в море, птицы — в небе! Рыбы же не пытаются отрастить себе крылья!

— Ну есть же рыбы — летуньи, — опроверг Зорон, вспомнив рецепт мочегонного из плавника такой рыбки. Пучеглазое такое существо. Правда виденное им лишь в засушенном виде.

Гаркан пожевал губами, явно не найдя аргумент так быстро, как ему хотелось.

— Рыба выходит из воды и в воду возвращается. Гаркан вышел из воды и в воду вернулся. А вот те, кто продал наши секреты людам, и теперь служат им — изгои, оборванцы. Люды их выкинут, предадут, забудут, что делать им тогда? Куда идти?

— На другой воздушный корабль? — предположил доктор.

— На другой? — гаркан ощерил зубы. — Настоящий гаркан барахтается в воде женщины, рождаясь на палубе в руки отца, и на палубе же умирает, в море, в матери своей, из лона которой он вышел, в лоно которой вернется. А это? Не понимаю.

Он передал ему графин, и Зорон не стал наливать порцию в стакан, выпил прямо из горлышка. В голове зашумело. И тут док не удержался от подначки:

— Почему же ты тогда не на море?

— А почему ты тогда не в своем пригороде, докторус? — Не остался в долгу Арджан.

— Ха, интересный вопрос! Из–за сирры Шелль Трой? Как и ты, насколько я понимаю? Кстати, она же человек, а ты служишь ей, — сощурился Зорон. Свет от лампы сверху заострял черты собеседников, делая лицо Зорона, с его длинным носом и впалыми щеками, особенно «птичьим», а гаркана, еще более похожим на каменное изваяние, грубо высеченное из целой скалы. Глаз краснокожего почти не было видно в тени от надбровных дуг.

— Осторожнее, человек, — Арджан посмотрел на Зорона исподлобья с прямой угрозой во взгляде. Зорон и бровью не повел.

— С чего бы, гаркан? — доктор особенно выделил последнее слово. Дурман накрыл его совершенно незаметно.

— Я никому не служу! — голос Арджана, наполненный живыми эмоциями, странно сочетался с его же невозмутимой оболочкой. Будто внутри каменного истукана сидел и говорил вполне себе живой человек. — И она — не совсем люд.

— А кто же?

— Безымянная. Но будь она хоть трижды человеком, или хоть драным Вороном, которого вы, люды, так боитесь, я бы все равно тут был, — он отпил из графина и поставил его на пол. — Мало.

— Отчего такая преданность? — заинтересовался Зорон.

— Она вернула мне одну вещь. Я обязан отплатить за это сполна, и только так, — хоть лицо южанина было совершенно нечитаемо, в голосе все же проскользнуло нечто для него новое. Благодарность?

— И, что это за вещь? — сейчас Зорон казался себе просто в разы умнее и проницательнее, будто вария открыла у него второе дыхание. Доктор не отводил взгляда от застывшего в маске безразличия, лица гаркана.

Гаркан повел плечами и впервые отвел взгляд.

— Не понимаю, зачем ей ты, — наконец выдал он.

Доктор торжествующе усмехнулся. Ему не удалось разговорить тень, но может выйдет с гарканом?

— Я тоже понятия не имею, зачем я понадобился твоей хозяйке, — не без удовольствия сказал Зорон. — Может разъяснишь?

— Ты слаб. Ты — человек. — на доктора смотрели два черных провала, и лицо, выражение которого не менялось. — Вы умеете только переделывать все по своей прихоти. И умирать. Даже эти ваши духи–создатели наделили вас даром не думать.

— Ты о чем? — удивился Зорон, начиная понимать этого простого и грубого гаркана. Его пугал большой и изменчивый мир людей, полный жизни и перемен. Может, потому гарканы никогда и не устраивали войн? Как вабари боится покинуть родное поле и зайти на чужое, хотя изгородь не заперта. Зорону это кого–то напомнило. Человека, смутно знакомого. Но вспомнить он не смог из–за неожиданного шума в голове, путающего мысли.

— Ваше это «проклятье зверя», — Арджан пододвинул ближе к люду коробку с сахаром, но Зорон подобрал пирамидку с пола, обтер о колено и закусил ею очередной глоток варии. — Ты счастлив и беспечен уже по праву рождения. Тебе не вонзит нож в спину представитель твоей расы.