Четыре Времени Мира. Город (СИ)

Кто–то выпустил на волю море, и оно разлилось почти по всей комнате кипучей пеной из легкой, полупрозрачной ткани. Цвет «моря», с темно–фиолетового внизу, менялся на лиловый, а после, на самом верху этого удивительного по красоте и сложности платья — на чисто–белый. Маленькую грудь прекрасной Селены укрывали белые птичьи перья, формируя собой чашечки лифа, остальная ткань, присыпанная кое–где крохотными блестками–искорками, ниспадала вниз длинным шлейфом, напоминая накатывающую на берег морскую волну.

Селена как раз застегивала вторую серьгу, длинную, тяжелую, почти до плеча, когда в замке повернулся ключ, и свет из приоткрытой дверной створки взорвался искрами на шлейфе её платья. Только один человек мог так легко и беспрепятственно войти в покои наследницы — её двоюродный брат, Джером Трой. Точнее сказать, Рута, но девушка потворствовала честолюбию братца, и называла его царственной фамилией, как он того и хотел.

Взбудораженная наследница с радостно стучащим сердцем, резко обернулась, мягкий серебристый локон скользнул по её плечу, но позади никого не было. Близорукость красавицы помешала ей заметить, как ловко Джером ушел в тень, наблюдая за ней из угла, в котором стояло кресло.

— Я знаю, что ты здесь, — Селена счастливо улыбнулась, неловко вставая, ей было неудобно управляться с длинным подолом платья. — Ты вернулся наконец! Я так ждала тебя! — девушка усмотрела силуэт брата, на мгновение он показался ей тем, иным, страшным, но видение исчезло. Что за ерунда? Это он, самый лучший, любимый человек в Городе! Джером встал, подошел, молча коснулся щеки девушки прохладными пальцами, после шеи, ключицы, рука скользнула под переплетение корсажных лент на спине. Селена, прогнав камеристку, оделась сама, шнуроваться со спины было неудобно, она не смогла сделать это до конца даже перед зеркалом, а ловкие пальцы редактора подхватили атласные ленты, быстро переплетая их в нужном порядке. Он подумал немного, касаясь губами серебряного затылка сестры, а после сказал:

— Сирра Селена, вы заставили меня хорошенько побеспокоиться. И нашего старого знакомца Анжея, тоже.

Девушка почувствовала острые муки вины: могла бы и сама догадаться, что нянюшка донесет вездесущему Наместнику, и это расстроит Джерома!

— Не плачьте, моя хорошая, — Джером взял девушку за подбородок, поворачивая лицо к себе. На него смотрели полные искреннего раскаяния влажные лиловые глаза. Девушка тщательно замаскировала все следы царапин пудрой, слезы могли все испортить. Джером стряхнул с пальцев эту белую пыль, но ничего не сказал.

— Не говори со мной так! Ты злишься?

— Я не могу на тебя злиться, — улыбнулся Джером, и девушка с облегчением опустила плечи, он всегда переходил на «вы» и подчеркнуто вежливое обращение, когда сердился на нее. — Садись. — Он усадил её на пуф перед зеркалом. — Посмотри на себя, как же ты хороша! На грацца Мэрия все будут покорены тобой. — Селена польщенно порозовела. Её осыпали комплиментами и одами красоте ежедневно, ежечасно, но только слова Джерома трогали сердце. — Но старик все равно объявит о своей поддержке Шел…

Селена вздрогнула. Джером не любил это имя, его очень огорчало, когда девушка вспоминала о сестре. Скорее по тону, чем по словам, Селена поняла, что это дурная новость. Брат не посвящал её в политику, и Селена знала, что должна благодарить его за это каждый день: он берег её чистоту от грязи, сплетен и интриг.

— Это нехорошо, — скорее сам с собой, чем с девушкой рассуждал Джером. — Флораны скорее всего сбегут первыми… даже мистрес на них вряд ли повлияет.

— Это те, у которых тройняшки? — оживилась при знакомой фамилии девушка.

— Да, Селена, такие рыжие, — Джером умилился наблюдательности сестрицы. — Ты так хорошо подмечаешь детали, из тебя выйдет превосходная Мэра!

— Ну, что ты говоришь, Джей, разве у меня получится? — вздохнула Селена, не понимая, как такой прекрасный, необыкновенный человек, как её брат, выбрал именно ее, больную, вечно испуганную наивную девочку, которая ничего не может сама. И так заботится о ней, бережет, защищает, балует.

— Не бойся, я сберегу тебя от всего мира, ото всех, — Джером обнял ее, встав на колени перед пуфом, и целуя в спину, между атласными лентами шнуровки. — Ничего страшного, ты засияешь на грацца, пусть смотрят на тебя, говори всем хорошие вещи, аплодируй, когда Наместник сделает объявление, так, словно ты сама подала ему эту идею. От щедрой души позволила старичку поддержать нелюбимую всеми старшую сестренку–изгнанницу. Разве это не благородно?

— Наверное, — осторожно произнесла Селена, как всегда стараясь угадать настроение брата и произнести правильные слова.

— Вот и умница, — Джером завязал аккуратный узелок из лент, и поцеловал девушку в макушку. — Мне пора идти, прелесть, я оставлю тебя, постарайся ни в чем не ошибиться, хорошо?

— Комплименты и хлопать. Я все запомнила, — Селена смотрела на братца снизу вверх, ну точь– в точь маленький белоснежный олененок, который только–только научился стоять на тонких ножках–палочках. Доверчиво, но неуверенно, с любовью и преданностью.

Как надо.