Четыре выстрела: Писатели нового тысячелетия

Стоит признать, что критики на самом деле не разглядели, не прочли «Шалинский рейд», хотя некоторые, как, например, Алла Латынина, отмечали его значимость. Майе Кучерской не хватило в романе «сочной мякоти художественности». В своей рецензии в «Ведомостях» она считает, что автор «завис между фикшн и нонфикшн, искусством и реальностью, написав имитацию документального рассказа, который ведет сконструированный герой, помещенный в реальные обстоятельства».

С другой стороны, критик «Газеты. ru» Елена Рыбакова считает, что «именно “литература” и губит повесть как целое». Критикам никогда не угодишь. Прочили премиальные лавры, но есть такая проблема в нашей премиальной практике, как трусость и осмотрительность по принципу «кабы чего не вышло», поэтому роман лишь попал в премиальные списки, но никак не был отмечен. Но всё это, конечно же, вторично. Важна проблема непрочитанности, неосмысленности по-настоящему важных книг. Литературе навязан чуждый ей временной ритм, и поэтому не происходит должного осмысления многих текстов. Так скоро художественное произведение дойдет до однодневного жизненного цикла газеты…

В Фейсбуке я оставил запись, в которой попытался сформулировать главное послание книги: «Чтобы понять что-то о современных российских реалиях победившего капитализма, об актуальной политике, достаточно прочесть роман Германа Садулаева “Шалинский рейд”.

Он о кровавом и чудовищном жертвоприношении, которое ритуально совершалось ради установления нового капиталистического культа на территории советской Империи, ради новых реалий, в которых мы пребываем.

Критики прошли мимо главного послания этой книги.

Она о том, как производилась тотальная зачистка островков Советского Союза, каковым была та же Чечня, чтобы повязать все прочие народы и территории бывшей Империи кровью и грехом.

Верховенские и ставрогины, бесы устраивали новый мир, уничтожая советского человека, погружая его из мира, взыскующего справедливости в мир крови. Мародеры делили не только экономику большой страны, но и расщепляли народы, чтобы их поработить.

Герман использует образ несущегося снежного шара. Ком несется. Им движет лишь инерция и сила тяжести. Он не знает ничего о цели, летит в будущее, о котором ничего не знает, и грозится всё там разнести вместе с собой».

Взгляд наблюдателя в книге постоянно меняется. Герои-наблюдатели действительно «зашиты один в другом». Проявляются и сны, галлюцинации, эффекты ложной памяти, отсылки к книге «Я – чеченец!», двойничество автора. Всё это по принципу «налипания», ведь, как пишет автор-рассказчик-наблюдатель: «Мне трудно концентрироваться, трудно сохранять последовательность в своем рассказе и рассуждениях». Потому как последовательности никакой нет.

Он объяснял, что пытался найти «точку, из которой видна реальность. Какую-то вынесенную за пределы моего существа точку, с которой и я сам был бы виден как объект» (http://www.golos-ameriki.ru/a/interview-sadulayev-2010-10-27-105915128/189800.html).

Авторская позиция не только наблюдателя, но и личного присутствия. Он в то же время находится в самом событии, проживает его, не может ласточкой взлететь над ним. «Был там, снизу» без возможности улететь, когда тебя несет общим потоком, в нем ты мало что можешь сделать, не в состоянии что-либо ему противопоставить.

Различные авторские позиции мотивированы тем, что ответы на вопросы и причинно-следственные связи не находятся в жизни и судьбе конкретного человека или отдельного села. Объяснения могут быть найдены даже не в судьбах всей Чечни. За ответами следует идти «дальше, к судьбе Империи, СССР». Такова воронка истории.

Проблема в том, что и во всех произошедших событиях нет логики. Их образ – это катящийся снежный шар, «подминающий снег и налепляющий его на себя вместе с поломанными веточками и прошлогодней травой, с мелкими камушками и мусором». Происходило «не сцепление, а налипание событий. Налипание, налипание, налипание. До критической массы. И потом – срыв, обвал, как сходит в горах ледник или сель». Собственно, под этот образ подходит вся современная политика России, оторвавшая связи с империей, с ее социалистическим укладом. За многими событиями нет причинно-следственных связей, в лишь «эмоция» несущегося и тяжелеющего шара.

Этот снежный шар – отличный историософский образ, который многое объясняет в современной нашей жизни. Есть в нем что-то общее с формулой Романа Сенчина «сегодня как завтра»… Снежный шар катится, но рано или поздно он превратится в сугроб. Именно тот, что появляется в финале одноименного рассказа Сенчина. Что он собой сокрыл, что похоронил?.. В том числе и будущее.