Четыре выстрела: Писатели нового тысячелетия

Путь внутренний и путь внешний. Один по картам, и это «не прогулка – это война». Сзади «свистит и рыдает ад», туда не смотри. Дорога – «пламя и лед», под ней – «разбитые крылья». «Страшно смотреть вперед». Это круг. И ад, который был сзади, скоро может оказаться спереди. Это круг сна. Круг мнимостей. Две точки, которые закольцовывают круг: рождение и смерть. Выход – воскресение.

Когда душа «встает ото сна», обретается выход из этого круга и начинаешь смотреть в круг «теплых глаз», в которых «небо без дна», в которых вектор движения всегда вверх. Так достигается полет и осознание того, что «над облаками, новая жизнь». В эти глаза, в этот путь надо смотреть с верой. Тогда откроются облака и небо и никакого ада, войны, никакого «пламени и льда».

Вера – путь вверх. Она спасает. Человека, города, цивилизации. Без нее невозможно. Но и с ней очень сложно в мире мнимостей, условностей. Она практически невозможна, она – наперекор всему, противостояние логике мнимостей.

Другая песня, которую вновь вспомнил Садулаев, была записана в Северодвинске. Это «Черные реки» с припевом: «Черные реки под белым льдом, // Память хранит много скрытых ран…»

Тонкий слой льда – промежуток. По нему может катиться снежный шар и образовываться наледь – наше время. Под ним – темная река памяти. «Пламень и лед».

Этот белый лед – как «холст моей жизни», на котором Художник раскидывает краски, чтобы «нарисовать меня».

Сверху тоже река – небесная, отражающаяся в глазах. Ее прикрывают не лед, а облака. Необходима революция Буратино, проткнувшего «холст иллюзий» – льда, чтобы познать свободу и реальность, погрузиться в течение небесной реки.

В Архангельске Ауслендер любовался Северной Двиной – «двойная река, если перевести с санскрита»: «Река текла поверху, как и понизу. В небе, как на земле. И эта, земная река, белая во льду, была отражением той, небесной реки». Ее надо разглядеть.

В уже цитированном интервью «Когда царя ведут на гильотину…» Герман за несколько лет до написания романа всё рассказал о своем герое: «В моих текстах человек рвется к существованию. Я реалист в том смысле, что я беру своего героя таким, какой он есть. У него нет ярких чувств, именно потому, что он не вполне отождествляет себя с собой. Самосознание человека начинается со слов “я – это я”, а заканчивается – “я – это я”, но на совершенно другом уровне. Весь путь в этом и состоит. А человек в моих романах только ищет путь к себе. Например, Максимуса беспокоит Россия: он ищет землю, он ищет почву, свой исток, он ищет, куда воткнуть свой корень, где ему напитаться. И там, где он выходит в Хазарию, там он обретает себя. У него плохо получается, но ему даны дорожные указатели…

Жизнь человека имеет ценность, мужские принципы имеют ценность, семья, дети имеют ценность. Родина – это не абстрактное понятие из предвыборной кампании, я ногами каждый день по ней хожу. Жена – это не концепт. И Бог есть.

Может быть, людям так тяжело возвращаться в реальность именно потому, что она для них до сих пор местами ужасна. Они бы, может быть, и вернулись, если бы мир был сносен, но проблема в том, что он не будет сносен до тех пор, пока мы не вернемся» (http://admarginem.ru/etc/1714).

В финале книги Иван Ауслендер действительно мог бы сказать ««я – это я» на совершенно ином уровне. Он прошел путь к реальности.

Герман вновь и вновь описывает путь к небесной реке.

«каждый писатель всегда пишет книгу одну и ту же

даже звезды одинаково отражаются в луже», – написал он в Фейсбуке.

Важен путь:

Посмотри, как узки
Бриллиантовые дороги.
Нас зажали в тиски
Бриллиантовые дороги.
Чтобы видеть их свет,
Мы пили горькие травы.
Если в пропасть не пасть,
Всё равно умирать от отравы
На алмазных мостах
Через черные канавы.

Этот текст песни Ильи Кормильцева Герман часто вспоминает в своих произведениях.

В одном из интервью Садулаев говорил о Кормильцеве, о дружбе с ним: «Он был необыкновенным. Не просто человеком. Но кем-то большим. По таланту, по широте восприятия, по проникновению в суть. Он выделялся среди нас, земных. Был не от мира сего, но откуда-то свыше» (http://bolshoi.by/persona/pisatel-german-sadulaev-moya-zhizn-sploshnaya-mistika).

Там же он говорит, что сам из той же породы, но «мельче». Илья Кормильцев, который во многом дал жизнь его книге «Я – чеченец!», умер в лондонской больнице от рака. О посещении его могилы в Москве Герман пишет в рассказе «День, когда звонишь мертвым». Там он высказал всё, что не сообщил в несостоявшемся телефонном разговоре, когда Илья еще был на больничной койке. Теперь он «вырвался» и находится в другом месте, где вечен. Этот «абонент вне зоны действия сети».