Четыре выстрела: Писатели нового тысячелетия

Случай форматирует человека, выстраивает инерцию его жизненного пути. Поэтому периодически необходима встряска, открытые глаза. Хлопнуть дверью и уйти из университета, распрощаться с политической активностью, чтобы не увязнуть, окончательно не потерять себя, не нарядиться в одежды, делающие тебя иным. Не остаться пригвожденным к «холсту иллюзий», как бабочка. Необходимо пробуждение от иллюзий, от того, что ограничивает тебя, приписывает ту или иную социальную функцию, ставит рамки.

Иллюзии имеют свойство растворяться. В ином случае жизнь с ними превращается в затяжную болезнь. «Разбить все сияющие витрины на этой сияющей улице, уничтожить все барьеры и границы, разделяющие нас, мешающие нам понимать, что все мы – люди, все мы имеем одинаковые права на всё, что ни есть в этом мире», – размышлял Ауслендер перед витриной «Макдоналдса», символа иллюзорного мира, при этом желая «взорваться кометой, сияющим метеором, чтобы осветить тьму и раздвинуть холод». Бить он ничего не стал, просто прошел мимо. «Как всегда», – отмечает автор. По пути героя прилепинского романа «Санькя», разгромившего «Макдоналдс» вместе с товарищами, он не пошел.

Во всем этом есть отголоски и авторских впечатлений от похода в политику, которые привели Германа Садулаева на сентябрьские выборы в Госдуму 2016 года от КПРФ. Определенные иллюзии развеялись от столкновения с административным ресурсом и выборными технологиями, которые подгоняют всё под желаемый результат.

А пока было выступление на протестном митинге, от которого герой испытал воодушевление и экстаз. Затем он читал лекции в политклубе. Одна из них – на тему «сакральная власть».

Сакральность власти ставится героем в зависимость от ландшафта: «Там же, где ландшафты не освоены и не управляемы, где выживание и благополучие зависят от иррациональных причин, государственная власть сакрализуется».

Ауслендер рассуждает о том, что «власть происходит из жертвоприношения». Выборы – это имитация жертвоприношения. Не больше двух сроков. Но можно уйти, чтобы вернуться, воскреснуть, обрести сакральный статус.

Об этом же говорил сам Садулаев в своем знаковом интервью «Когда царя ведут на гильотину…». О жертве, предназначенной богам и поэтому обретшей сакральный статус, которая правила до поры, пока в состоянии урегулировать отношения с природой – так возникла власть: «Ведь сакральная власть была нужна людям не для того, чтобы урегулировать отношения внутри сообщества, а для того, чтобы урегулировать отношения с природой, с силами, которые могущественнее человека. В результате этого тождества жертвы с божеством и возникли привилегии» (http://admarginem.ru/etc/1714).

После этого первого выступления Ауслендер дискутировал с Асланяном на предмет необходимости царской власти для России.

«Этой страной невозможно управлять! Она неуправляема! Вернее, она всегда управляется сама, сама собой управляется. Слишком большая, пустая и разная! Заснеженная пустыня, по которой идет лихой человек! Идет и боится. Потому что другой лихой человек идет по его следу, а за сугробом в засаде сидит третий, который ждет их обоих, но чу, звенят колокольцы – едет на санях с мигалкой четвертый лихой человек, который схватит всех троих и отправит на каторгу, в землю еще более заснеженную и пустую, а такая в России всегда есть. И каждый прячет за пазухой свою краюху хлеба и свой кисет с табаком, и за сапогом у каждого – нож. Так какой тут консенсус? Какое умеренное насилие? Тут одно только может быть: царь. Чтобы решал вопросы с метелью и вьюгой, регулировал высоту сугробов, вовремя включал и выключал солнце. А со всем остальным народ как-нибудь сам справится. Всегда справлялся и теперь справится сам», – рассуждал Асланян, развивая тезисы выступления Ауслендера, комментируя их. По его словам, у царя есть сверхчеловеческая функция «устанавливать контакт со стихиями».

Потом в политической карьере героя было шествие, после выступления на котором его трясло от возбуждения. Дальше – сон: Ауслендер «стоял на деревянном помосте, перед ним был деревянный чурбан, а справа человек в красном колпаке с прорезями для глаз опирался на огромный топор». Ему сообщили, что он избран президентом. И осознание того, что «мы все умерли! Нас принесли в жертву!».

Игра в политику продолжалась до тех пор, пока он не понял, что никакой политической жизни нет и на самом деле всё это лишь большая иллюзия (об этом, собственно, и говорил еще в самом начале Асланян), то самое лишнее прибавление, которое отдаляет человека от счастья: «Я не вижу никакой политической жизни, в которой можно было бы участвовать. Нас принуждают выбирать между Шендеровичем и Соловьевым. Между Шендеровичем и Соловьевым я выбираю Шопенгауэра». Это был урок его пробуждения.