Четырнадцать дней

– Я как-то написала комикс, в котором Бог был одним из персонажей, – отозвалась Амнезия. – Я изобразила его фиолетовым, с огромным носом, усами и щетинкой. Ах да, еще с щупальцами!

– Бог всего лишь какой-то придурок-подросток, а мы – его научный эксперимент, – сказала Хелло-Китти.

– За который он получит двойку! – вставил Дэрроу и посмотрел на Амнезию. – Мне хотелось бы узнать о вас побольше. Вы правда рисовали комиксы?

– Рисовала. Пока меня не наняли писать сценарии компьютерных игр, после того как я получила премию «Ринго» за серию комиксов «Трутовик», принесших мне мои пятнадцать минут славы и богатство.

– «Трутовик»? – переспросил Евровидение. – Это еще что?

– Серия научно-популярных ужастиков про гриб, поселяющийся в человеческом члене. Меня забросали предложениями – Комик-коны, косплеи и все такое, – и «Фрикшинал геймс» взяли меня на работу в качестве фрилансера за невероятные деньги. Не я придумала игру «Амнезия», но я принимала участие в написании более поздних версий. Все произошло так быстро: в течение года я была миллионером, пока не подхватила ВИЧ. Как полная идиотка, я не побеспокоилась о страховке заранее и спустила все деньги вон там, в Пресвитерианской больнице. Моя жизнь рухнула, а тут еще и ковид, и, выйдя из больницы, я оказалась в этой халупе. Однако, наслаждаясь славой и богатством, я еще успела попробовать себя и в актерстве.

* * *

– Меня пригласили выступить с «Монологами вагины» в Вестсайдском театре в Нью-Йорке. Я никогда не хотела стать актрисой, но продюсер и драматург уговорили. Опыт оказался интересным. Писатели живут особняком, а актеры всегда взаимодействуют друг с другом.

День актера полностью отличается от дня автора. Ты поздно просыпаешься, поздно завтракаешь, обещаешь себе сделать что-нибудь полезное, например написать или позвонить, но, зная, что в пять часов вечера нужно ехать в театр, так ничего и не делаешь. В пять часов, если повезет, садишься в машину, которую за тобой прислали, и едешь в театр. Накладываешь грим, надеваешь костюм и болтаешь с другими актерами. Это лучшая часть дня! Именно тогда можно узнать о прослушиваниях и выведать последние сплетни в актерской среде – хочется, чтобы это время длилось вечно. Честно говоря, гримироваться и строить планы на остаток дня – чудесные занятия! А потом приходит твой час, и раздается стук в дверь. «Будь готова выйти во столько-то», – сообщают тебе. И ты снова поправляешь грим и идешь за кулисы, с колотящимся в груди сердцем готовясь выйти на сцену.

В этот момент всегда кажется, будто непременно забудешь весь текст, тем не менее стоит занять свое место, как сразу все вспоминается. Юмор, голос, безумие публичного выступления перед темным зрительным залом, где не разглядеть лиц. Словно живешь какой-то другой жизнью, отличной от обыденной. И более яркой к тому же. Перед выступлением кусок в горло не лезет, и голод в каком-то смысле мотивирует. Когда все заканчивается, зажигается свет, и ты наконец видишь лица тех, кто слушал тебя, просыпается зверский аппетит, и остается единственное желание – пойти поесть. Я не люблю наедаться перед выходом на сцену – мне почему-то кажется, что пища меня отягощает, – но после шоу я чувствую себя свободной, и мне нужны лишь бокал вина и еда. Не важно, насколько скверно готовят в ресторане, любое блюдо воспринимается как самое вкусное в жизни; компания тоже великолепна, ведь люди, с которыми ты выступаешь, полностью откровенны и расскажут тебе что угодно после первого бокала вина.

Поэтому я, хоть и никогда не мечтала о карьере актрисы, полюбила актерский распорядок дня: возвращаешься домой, и валишься с ног в полном изнеможении, и спишь до одиннадцати утра, на седьмом небе от счастья. Если писателю постоянно приходится сражаться с неуверенностью в себе, то как актер ты не придумываешь слова, а просто вселяешься в своего персонажа с некоторой дерзостью и радостью.

Когда я исполняла «Монологи вагины», кое-кто из моих друзей среди актеров и режиссеров пришли посмотреть и потом сказали, что у меня неплохо получается. И все же я бы не променяла нелегкую жизнь писателя на светскую жизнь актера. Я рада, что знакома с их образом жизни. Когда-нибудь я непременно напишу пьесу.

Самое невероятное, что произошло во время моего выступления, – это внезапная кончина мужчины в зрительном зале. Он просто упал замертво! О чем я узнала только после спектакля, разумеется. Я не виню себя в его смерти, но, возможно, пьеса его слишком сильно расстроила.

* * *

Амнезия замолчала, и Хелло-Китти разразилась хохотом.

– Ну очуметь! «Монологи вагины» убили мужика! – Она снова покатилась со смеху. – Нарочно не придумаешь! Говорите, у вас неплохо получалось? Да вы наверняка охренительная актриса! И писательница-миллионерша к тому же! Сколько актеров могут сказать, что взаправду убили кого-то из зрителей своим талантом?

Остальные ничего забавного в рассказе не увидели.

– А вы узнали, отчего он умер? – поинтересовался Дэрроу, намеренно игнорируя Хелло-Китти.

– Говорят, сердечный приступ.