Чезар

Вернувшись на трассу, мы вскоре догнали вереницу фур, и хотя темп серьёзно упал, я почувствовал себя даже спокойнее, потому что наряды ДПС тормозили только грузовики. Впереди шло несколько трейлеров: по очертаниям их груза, укрытого брезентом, я угадал, что везут БТРы. Обогнав несколько машин, я прилип к этой колонне, явно имевшей приоритет. Ехала она очень медленно, мы выбивались из графика, но это было неважно: трейлеры защищали нас от взглядов полиции.

Из мечтательной прострации меня вывел взмах жезла. Я проехал немного и разглядел в зеркале заднего вида машину ДПС, полицейский «Тигр» и ещё две машины, похожие на автозаки. Гаишник шёл к нам вразвалочку, постукивая себя жезлом по ляжке.

Я сунул пистолет под сиденье, выскочил ему навстречу и начал разыгрывать простака. По легенде, Лахтин Игорь Алексеевич жил попеременно в Катав-Ивановске, где имел дачу, и в Челябинске. Вчера он купил машину у селянина, а сегодня едет к дочери, чтобы попутно поставит уазик на учёт. Я журчал о погоде и греющемся моторе, интересовался, долго ли ещё будут пробки и с чем это связано.

— Страховка есть? — спросил он, но я резонно ответил, что на оформление полиса отводится десять дней.

— В Катав-Ивановске нельзя было оформить? — спросил он подозрительно.

— Так у меня свой агент в Челябинске. Скидка большая.

Он, скорее, проверял мою реакцию, и хотя я играл вроде бы безупречно, что-то его насторожило.

— К машине пройдёмте, — указал он на «Буханку».

— Да, конечно, — закивал я.

Пока мы шли, я завёл разговор: мол, фуры вот едут, да пусть едут, технику везут, армию нужно поддержать, своих не бросаем, да мы и не торопимся, жаль машина с карбюратором, дёргается сильно, старьё…

Гаишник слушал безразлично, поминутно оглядывался через плечо и простреливал цепким взглядом колонны машин. Он приказал:

— Задние двери откройте.

Я не сразу справился со строптивым замком. Створки распахнулись со скрипом. В пыльном отсеке были навалены вещи.

— Ваше? — спросил он.

— Наше, конечно. Племянник увязался из Катава. В поход он, что ли, собрался.

Гаишник пошёл вокруг машины, потребовал открыть водительскую дверь, заглянул в салон, смерил взглядом пассажиров.

— Племянник? — спросил он.

— Ага, — кивнул я. — С девушкой.

Лис, к моему удивлению, вдруг почти капризно спросил:

— Какие-то проблемы? Мы торопимся.

Я двинул головой, чтобы он прекратил, но Лис не успокоился: лицо его оставалось вопросительным и раздражённым.

— Сейчас разберёмся, ожидайте, — сказал инспектор и пошёл с моими документами вдоль обочины к патрульным машинам, где ждал у капота старший офицер. Что-то эта собака учуяла, и по позе начальника я понимал, что подозрение передано вверх по командной цепи на языке неуловимых жестов.

Я сел в машину, не закрывая дверь. Инспектора я видел в правом наружном зеркале: он передал мои документы внутрь патрульной «Шкоды», а сам остался рядом с начальником.

Лис вдруг распахнул дверь, выскочил из автомобиля и направился к инспекторам.

— Да что с ним не так?! — процедил я. — От жары угорел, что ли?

Кэрол пожала плечами.

Я бы мог догнать его, но наша перепалка привлекал бы лишнее внимание. Я видел, как Лис с решительностью прораба подошёл к старшему офицеру и принялся что-то возмущенно объяснять, демонстрируя им свой смартфон. Офицер некоторое время слушал, и вскоре его надменная поза слегка обмякла. Лис продолжал ему что-то объяснять, тот склонился у окна патрульной машины, забрал наши документы, и оба двинулись к нам.

У этого офицера было бульдожье лицом и коротко стриженные седые виски, торчащие из-под фуражки, как два пластыря. Он протянул мне документы:

— Счастливого пути! И не препятствуйте племяннику.

— Своих не бросаем! — выкрикнул Лис, и офицер коротко отдал честь.

Мы тронулись, врезавшись в вереницу машин. Когда патруль исчез в зеркалах, я спросил:

— Ты чего творишь-то?

— А вы ждали, пока они ваши липовые ксивы пробьют?

— Ксивы нормальные. Что ты им сказал?

— Спросил этого толстяка, патриот ли он. Он, конечно, патриот. Я сказал, что мы тоже патриоты, и что я хочу на фронт, а моя мать, то есть ваша сестра, против. И я вас уговорил свозить меня, но тайно, поэтому вы колеблетесь, хотя тоже думали идти.

— Чего?

— Того. Фотку повестки показал: мне мать переслала. Сказал им, что пусть задерживают машину, но меня доставят прямо на фронт, потому что это мой долг — родину защищать.

— И он поверил?

— А вы, погоны, как про войну слышите, у вас мозги отключаются. Он вообще сказал, мы не первые такие. Сказал, в Златоусте есть пункт добровольческого набора: там даже прописки не требуют.

Проворство Лиса меня задело. Впрочем, задачу он решил. Мы не узнали, что вызвало подозрения инспекторов, но теперь это неважно: я стал думать об обстановке в Златоусте.

Но добраться туда нам не удалось. Скорость падала, пробка сгущалась, и скоро мы остановились. Навигатор показывал, что вереница перед Златоустом растянулась километров на двадцать.

Я лениво разглядывал полуприцеп перед нами. Красно-жёлтые прямоугольники обозначали габарит. Легковые машины лезли по обочине, но вскоре запломбировали и её.