Чилийский поэт

– Ибо что-то бывает плохим
и хорошим, как случается с листьями –
бархатистыми сверху, а снизу ранящими длань

до крови.
Это почти и не листья,
А, скорее, злобные женщины.

Он перечитал так понравившуюся ему строфу несколько раз и посмеялся, представив, как Габриэла Мистраль в отчаянии пишет эти строки после ссоры с Дорис Дана[49] – Висенте нашел ее фотографии в своем телефоне и попытался сравнить с Прю. Оба мы влюблены в женщин-янки, подумал он. И тут же вспомнил высокую светловолосую даму, которая вошла с Прю в его маленькую комнату. Не зная имени той сеньоры, он решил окрестить ее Габриэлой Мистраль, полагая, что и знаменитая поэтесса была высокого роста. Хотя это уж слишком – столько влюбленных в Прю: Рокотто, Габриэла Мистраль и он сам.

Во вторник Висенте отправился в Лас-Крусес и прибыл туда очень рано. Все местные знали, где живет Никанор, но для верности посоветовали отыскать надпись «антипоэт» на калитке палисадника, нанесенную красной краской из баллончика какими-то туристами. У дома поэта машины Рокотто не было, поэтому Висенте спустился на пляж и попытался читать книгу. Ничего не вышло: хотя чтение – идеальное занятие для тех, кто ждет, но не для привыкшего к этому времяпрепровождению Висенте. К тому же у него не было никаких конкретных планов на горизонте. Он захлопнул книжку и побрел, погружая стопы в песок, а потом вдруг заметил окурок и поднял его. Затем он поднял второй окурок и решил, что есть смысл именно так убить оставшееся время. Висенте продолжил собирать и считать «бычки», сжимая их в кулаке, пока не нашел брошенный стаканчик от мороженого. Он начал заполнять этот стаканчик так, словно ему предстояло дать письменный отчет о проделанной работе. Когда набралось сто шестьдесят восемь «бычков», он выбросил их в мусорный ящик, подумав, что окурков на пляже слишком много – впрочем, некоторые он извлекал из песка, где они, должно быть, пролежали много дней или даже недель. Все равно их чересчур много, ведь люди теперь курят меньше, но сто шестьдесят восемь – это перебор.

Когда он вернулся к дому Никанора, «жук» Рокотто уже был припаркован у входа. Висенте постоял поблизости, спрятав часть лица нелепыми солнцезащитными очками. Минут через пятнадцать он заметил, как Рокотто вышел из дома один, и решил последовать за ним. Висенте видел, как тот зашел в магазин и купил рулет, затем направился в супермаркет. Следуя за ним, Висенте пытался попасться ему на глаза, но тщетно, потому что профессор остановился посреди прохода, чтобы выбрать самые подходящие помидоры. В подражание ему Висенте тоже приобрел помидоры, обнаружив, что ненавидит и презирает Рокотто, хотя и не считает его своим главным соперником. Они подошли к кассе и отправились в обратный путь почти одновременно, но Рокотто так и не заметил Висенте.

И вот голодный Висенте снова занял свой наблюдательный пункт, сокрушаясь, что не купил хотя бы шоколадного печенья «Супер-8» или чего-нибудь другого – и ему впервые пришлось съесть помидор, как яблоко. Овощ оказался довольно вкусным, и он съел еще один (как ни абсурдно, но купил он шесть штук). Услышав голоса прощающихся гостей Никанора, Висенте бросился бежать, скорее, как воришка, чем как шпион. А когда обернулся, увидел длинные светлые волосы Прю, садящейся в машину.

Висенте счел себя глупцом, не попытавшимся сделать хотя бы что-то. Увы, он явился сюда даже без простейшего плана, надеясь действовать по обстановке. Теперь Висенте одарил нищего оставшимися помидорами и зашагал по обочине шоссейной дороги назад, в Эль-Табито. Шел он медленно, останавливаясь, чтобы подобрать окурки, поэтому путь занял почти два часа. И сорок два «бычка».

Целую неделю Висенте провел, лежа в своей хижине и постоянно читая исключительно тонкие, насыщенные поэзией книжки, которые очаровывали его и, наверное, причиняли страдание. Ну и, конечно, сам он тоже кое-что пописывал. Стояли пасмурные дни, ветер, казалось, не собирается стихать, и все же пляж был заполнен отдыхающими. Об этом, а также о непроизвольных улыбках, Висенте и пытался написать целую книгу. Но пока ограничился кратким, повествовательным и сентиментальным стишком: некто сломленный, обескураженный, подавленный, быть может, на грани самоубийства, в какой-то момент улыбается, ибо улыбка – часть мимики его лица. Или потому, что было время, кажущееся ныне далеким, когда он привык улыбаться, а теперь не может, даже если очень хочет, избавиться от этой привычки. Скорее всего, его неожиданная улыбка совпадет со случайной встречей на улице с кем-то, кто улыбнется ему в ответ.

Он обещал Карле вернуться в конце месяца, но во второй понедельник февраля, проснувшись с навязчивой идеей возобновить прежний образ жизни, схватил свои вещи и, не раздумывая, помчался к автобусу. Во время поездки поначалу собирался читать, слушать музыку и, не исключено, перечитывать свои новые стихи, но всю дорогу смотрел в окно.