Чилийский поэт

– Это более чем в четыре раза превышает минимальную заработную плату, – пояснил Гонсало, надеясь, что диалог переключится на суть минимальной заработной платы.

– 552 000 песо, сынок, это столько, сколько сеньора Сара зарабатывает у нас за пятьдесят дней, – добавила Карла.

– Даже больше – за пятьдесят пять, – уточнил Гонсало, словно это имело значение, но Висенте воспринял подробность как заключительный удар предательства и жестокости.

В подобных дискуссиях Гонсало обычно занимал снисходительную или менее жесткую позицию, чем Карла, но на этот раз обошлось без нюансов: они действовали сообща, как соперничающая спортивная команда.

– Это соответствует почти тысяче долларов, – настаивал Гонсало, сидя перед компьютером, – а если точнее – девятистам сорока долларам.

– А ведь тысяча долларов – большие деньги, – настойчиво добавила Карла, поскольку Висенте тысяча долларов показалась небольшой суммой.

Гонсало попытался исправить свою оплошность, пересчитав сумму в колумбийских песо.

– Висентик, в Колумбии это целых 2 227 489,8 колумбийских песо, только представь себе, – тяжело вздохнул он.

– А какое мне дело до вашей Колумбии! И до колумбийских песо!

Висенте убежал в свою комнату сердитый и заплаканный. Никак не мог заснуть, ведь спать ему сейчас хотелось меньше всего. В углу внутреннего дворика, под навесом, лежала стопка старых газет, брошюр и рекламных вкладышей, гораздо более толстых, чем газеты. В полночь мальчик спустился вниз, перетащил всю охапку в детскую и до трех часов ночи просматривал объявления универмагов и аптек. В тот же день он продолжил поиски в Интернете, и его прежнее абстрактное представление о деньгах стало головокружительно конкретным. Так что всего за несколько месяцев Висенте полностью осознал не только хронологическое свойство времени, но и ценность денег.

Следующим утром по дороге в школу он потребовал:

– Мама, останови-ка машину.

– Зачем? В чем дело?

– Остановись, – настаивал он.

– Зачем?

– Чтобы я встал перед машиной и ты сбила меня, – сказал ребенок, готовый разрыдаться.

Таким было душевное состояние Висенте, но он не прекратил борьбу: например, во вторник днем сам уволил сеньору Сару. Хотя маловероятно, что именно он отвечал за увольнение домработницы, однако его объяснение было вполне убедительным: Карла и Гонсало любили Сару, но не могли продолжать платить ей. А поскольку не осмелились уволить, то поручили ему эту неблагодарную миссию.

– Я люблю тебя, Сара, очень люблю, но от меня это не зависит, – виновато сказал Висенте. – Можешь еще и блендер себе взять.

– У меня есть блендер, и я продолжаю выплачивать кредит за него, правда, он лучше вашего, – ответила женщина, которая, конечно, не поверила инсценировке, но все равно забеспокоилась и позвонила Карле на работу, чтобы пожаловаться.

Нелегко было наказывать Висенте, более или менее примерного ребенка, имевшего хорошие отметки в школе, по крайней мере, по интересующим его предметам. К счастью, наступили выходные, а с ними и передышка с Леоном (так теперь это именовалось). Впрочем, хотя Висенте не считал это наказанием, ему не нравилось проводить так много времени с родным отцом.

– Ты пропустил все мои дни рождения, – заявил Висенте отцу.

Так оно и было, хотя Леон с опозданием обычно вручал ему подарки, а однажды даже купил торт и пригласил соседских детей, которые вразнобой спели ему поздравление с днем рождения. Висенте не собирался обвинять в чем-то отца, он просто учуял возможность поживиться.

– Ты задолжал мне полмиллиона песо, и это даже меньше, чем обошлись бы десять праздников на мои дни рождения.

– Не слишком ли много?

– Нет, не много, – ответил Висенте, подготовившийся к возражениям. – Торт, сюрпризы, украшения, шляпки, воздушные шары, сладости, канапе, пиво для родителей.

– Какие еще родители?

– Те самые, что приезжают забирать своих детей слишком рано. Ты же должен предложить им выпить хотя бы пива? Из вежливости. И они обычно выпивают две-три бутылки, пока ждут и болтают друг с другом. А еще не забудь про пластиковые стаканчики и тарелки. Все это обойдется более чем в пятьдесят тысяч песо. И это не считая клоунов, а они, думаю, не дешевы. А теперь умножь пятьдесят тысяч на десять, и сколько выйдет?

– Значит, ты сам назначаешь мне цену.

– Так и есть.

Все выходные Висенте талдычил о деньгах и приводил расчеты на отцовском калькуляторе, хотя сначала не хотел раскрывать Леону свою цель. Но наконец-то сделал это.

– Значит, тебе нужны деньги?

– Очень.

– Сынок, я сейчас на нуле.

– Ну, тогда я хочу твою коллекцию.

Висенте имел в виду множество миниатюрных машинок, которые его отец держал под замком на комоде в гостиной. Коллекция насчитывала почти четыреста всевозможных моделей, которыми Леон дорожил с детства, не позволяя Висенте даже играть с ними, что поначалу казалось мальчику не только непонятным, но даже злило, хотя со временем он привык смотреть на маленькие автомобильчики за стеклом, как на рыбок в аквариуме. К тому же коллекция постоянно служила темой бесед Леона с сыном, когда тот к нему приходил.