Чингисхан. История завоевателя Мира

/50

/ Дерево покрывается цветами, лишь когда они распускаются на каждой ветке.О король, ты должен приготовить возмездие для врагов твоего королевства,
И ты должен научиться этому правилу у солнца,
Ибо пока оно не ударило мечом[1637] из своего укрытия (martaba),Мир не был озарен его светом».

Менгу-каан увидал, что такие слова, как эти, сказаны от чистого сердца, а не из корыстного интереса или лицемерия. А что касается вышеназванных бесчестных эмиров, которые направили царевичей на этот путь и ввергли их в эту пучину и в эти преступления, он, разгневавшись, повелел предать их мечу, согласно повелению Аллаха (велика Его слава!): «От прегрешений их были они потоплены и введены в огонь»[1638]. Первым был Ельчитей: ему отрубили голову и ноги. Затем был затоптан Туанал. *Ката-Курин предпочел [последовать] поговорке: «От своей руки, а не от руки Амра». Он проткнул себе живот мечом и так лишился жизни. И все остальные также по очереди расстались с жизнью: «Они понесут свои ноши на спинах! О да, скверно то, что они несут!»[1639].

Когда слух об этом достиг Есун-Тока, внука Чагатая, он оставил все свое войско и по собственной воле отправился в путь с тридцатью всадниками[1640]. Он был послан к нерге[1641] возле Наку и Сиремуна, и они остались в одном месте.

Одним словом, если кто замышлял мятеж в своем сердце, Небесное Предопределение набрасывало веревку на шею его замыслов и волочило его вслед за своим конем, а благоприятный гороскоп и день ото дня растущее величие [Менгу-каана] делало этих надменных тиранов послушными и покорными в объятиях подчинения и повиновения, так что каждый из них подумал про себя:

«Ты возжелал моей головы. Ее никому нельзя вручить.
Я приду и принесу ее на своей шее»[1642]

.

А за некоторыми были посланы ельчи и доставили их.

А что до Кадак-нойона, он все еще не прибыл. Он понимал, что именно от него пошло это отчуждение, что он был источником этой вражды, что он поднял пыль этого недовольства и разжег в мире огонь смуты и что не в его силах было это исправить.

/52

/ Сколько полков столкнул я друг с другом,а когда они столкнулись, я бежал[1643].

Поэтому когда Сиремун и Наку отправились в путь, он пожелал выйти из этого дела, «когда Басра была уже разрушена»[1644], и приложить руку к груди затворничества и уединения, и прислониться к горе спокойствия, и спрятать лицо, надеясь удержать свою голову на шее, а душу — в теле. И эту мечту он продолжал варить в горшке своего ума на огне скупости, напевая про себя:

«Постарайся благополучно добраться до убежища,
ибо дорога страшна, а привал очень далек».

И так он размышлял и день, и ночь, отыскивая способ для достижения безопасности и спасения. И все это время Провидение смеялось над его горем и страданием, его слезами и плачем, и сказала ему такие слова:

«Если бы ты не распускал свой язык,
мечу не было бы дела до твоей головы».

Неожиданно явились люди от двора, как множество Ангелов Смерти, и сказали:

«Все твои друзья ушли; настал и твой черед.
Ну же, убирай свои палатки, ибо вожак [каравана] покинул привал»[1645]

.

Они вытащили его из его палатки и на телеге довезли до самого Каракорума. Хотя он сказался больным, они посчитали возможным забрать его оттуда и увезли его. Когда его доставили ко двору, он был допрошен яргучи, и хоть вина его была страшнее безбожия Иблиса, тем не менее [лишь] после того, как он раскаялся и признался [в своих преступлениях], он был отправлен вслед за своими друзьями и товарищами /53/ и испил свою чашу из того источника, о котором сказано: «Скверен водопой, к которому ведут!»[1646].