«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)

Мухаммад Шайбани и его родственники — Шайбаниды, вынужденные покинуть пределы страны своих предков — Улуса Джучи, к 1525 г. окончательно вытеснили последних потомков Амира Тимура из Чагатайского улуса и, казалось бы, восстановили status quo, вернув власть в этом бывшем улусе Монгольской империи «золотому роду». Однако на рубеже XVIII–XIX вв. новые династии нечингизидского происхождения захватили власть в трёх государствах, ранее входивших в Чагатайский улус, т. е. снова, и на этот раз окончательно узурпировав права «золотого рода» на престол. Однако интересно отметить, что при этом правители этих ханств опирались не только на чингизидскую, но и на тимуридскую традицию, хотя Тимуриды и сами, как известно, с юридической точки зрения считались узурпаторами.

Ещё в сер. XVIII в. фактически управлявший Бухарой аталык Мухаммад-Рахим из племени мангытов (предположительно — одна из ветвей рода правителей Ногайской Орды) сверг одного за другим трёх ханов из династии Аштарханидов и в 1756 г., наконец, решился провозгласить ханом себя самого, хотя сам не принадлежал к Чингизидам даже по женской линии. Тем не менее он счёл себя достаточно могущественным, чтобы созвать курултай и, подобно потомкам «золотого рода», формально быть избранным на нём монархом Бухары[309].

Несмотря на своё могущество и формальное избрание на курултае, Мухаммад-Рахим предпринял определённые шаги по легитимации своей власти. Прежде всего, он женился на дочери одного из свергнутых им ханов — Абу-л-Файза Аштарханида, что в какой-то мере связало его с «золотым родом», по крайней мере в статусе «гургана». Примечательно, впрочем, что именно этот фактор легитимации практически не принимался во внимание бухарскими историками при обосновании ими правомерности воцарения Мухаммад-Рахима[310]. В большей степени они апеллируют к согласию на его избрание 92 узбекских племён, представители которых одобрили его воцарение на курултае, кроме того, узурпатор заручился поддержкой духовенства, объявившего, что воцарение нового хана угодно Аллаху[311].

Тем не менее, перед своей смертью в 1758 г. он решил назначить преемника, руководствуясь именно принципом принадлежности к дому Чингис-хана — правда, весьма и весьма условно. Единственная дочь Мухаммад-Рахима была сначала женой Абд ал-Мумин-хана из династии Аштарханидов (первого ставленника Мухаммад-Рахима и, соответственно, второго из трёх ханов, свергнутых им), а после его смерти стала женой своего двоюродного брата Нарбута-бия Мангыта, и от этого брака родился сын Фазыл. Хотя в биологическом отношении этот единственный внук Мухаммад-Рахима не имел чингизидской крови[312], самозваный хан, вероятно, исходя из того, что его дочь прежде была ханской супругой, присвоил внуку титул «тура», которым обладали только Чингизиды, и провозгласил его своим наследником. Однако, во-первых, права малолетнего Фазыла (к моменту смерти деда ему было шесть лет) были слишком спорны, во-вторых, его отец не сумел противостоять более сильному родственнику — Даниял-бию, дяде Мухаммад-Рахима, захватившему власть после смерти племянника. Фазыл-тура вместе с отцом, в качестве своеобразной «компенсации», был отправлен в город Карши в качестве наместника, а сам Даниял, в отличие от племянника, не пожелал прослыть узурпатором и вернул власть Чингизидам в лице Абу-л-Гази-хана (чья родословная, впрочем, довольно противоречиво представлена в различных источниках)[313]. Даниял-бий и его сын Шах-Мурад (кстати, женившийся на вдове своего двоюродного брата Мухаммад-Рахима — дочери Абу-л-Файз-хана) продолжали считаться лишь аталыками и фактически правили Бухарой, прикрываясь именем Абу-л-Гази-хана[314]. Лишь когда после смерти Шах-Мурада на престол вступил его сын Хайдар-тура (их мать являлась ханской дочерью), он счёл себя достаточно легитимным наследником, чтобы отказаться от практики возведения на престол марионеточных Чингизидов[315].