Чёрная дыра

— А это не жена. Это сестра. Видишь, сумочка у нее в руках? Это она мне передачку несет.

— А вон та — моя…

В проход вылетел комок тряпья, а следом снова нарисовался здоровяк без трусов. Постоял, глупо улыбаясь, снял майку и остался абсолютно голым. На него по-прежнему никто не обращал ни малейшего внимания. После небольшой паузы здоровяк резко нагнулся, схватил одежду и принялся одеваться. Аккуратно натянул трусы, штаны, выровнял каждую складочку на одежде, отряхнулся и снова вернулся на кровать.

Вскоре за мной пришел санитар и отвел в крохотную белую комнатку, где меня ждала жена. Она успела съездить в магазин и привезти мне самое необходимое на первое время. Я всё ещё был на неё обижен, но теперь она, как ни крути, оставалась единственным связующим звеном с миром нормальных людей. И я усилием воли раздавил свою обиду, как гнилой орех.

Я попросил привезти мне темную одежду спортивного типа в которой, как уже заметил, ходило большинство пациентов. Мне не следовало выделяться, чтобы как можно меньше привлекать к себе внимание агрессивного контингента.

Вернувшись в палату, я обнаружил, что несколько больных как-то нехорошо посматривают в мою сторону. Мне стало страшно и я быстро залез под одеяло. Сразу подумалось, что если днём я худо-бедно смогу отмахаться от нападающих и продержаться до появления санитаров, то ночью шансов у меня практически не останется.

Удивительно, но я и думать забыл о своей беде, мысли о которой почти полгода грызли мой разум, как вечно голодные черви. Здесь опасность была зримой, явной и грубой. Речь шла не о больших проблемах когда-то там, на карту было поставлено животное выживание здесь и сейчас.

Видимо заскучав, обитатели палаты начали подговаривать одного молодого потребовать от санитаров воды. Недолго думая, тот принялся барабанить в дверь и орать во все горло:

— Эй, вы, там! Проснитесь, вашумать! Я хочу пить! Принесите мне воды! Дайте пить, суки!

Ответная реакция не заставила себя ждать.

В палату спокойно вошли два здоровых санитара, без видимых усилий подняли извивающегося крикуна за руки и бросили на кровать. И тут же ловко привязали руки и ноги к металлическим дужкам специальными вязками. Вся операция заняла считанные секунды и вскоре о визите представителей лечебного учреждения напоминало лишь дергающееся тело на кровати.

В открытое окно с улицы летели комары. Психи вяло отмахивались от надоедливых насекомых и только привязанный к койке парень оставался беззащитен перед многочисленными кровососами.

— Саня! Брат! — завопил парень, пытаясь стряхнуть с головы сразу добрый десяток комаров. — Отвяжи мне руку! Заедают ведь!

Наркоман, лежавший недалеко от меня, неуверенно привстал, подумал и лег обратно.

— Саня! — продолжал надрываться молодой. — Ну, помоги же!

Несмотря на то, что лишь несколько минут назад его половиной палаты подговаривали потребовать воды, никто из психов больше не обращал на молодого ни малейшего внимания. Тот продолжал дергаться и ругаться, но помогало ему это слабо.

— Саня! — заорал он снова. — Ну развяжи хотя бы ногу! Я спину совсем отлежал, болит все!

Наркоман снова неуверенно посмотрел по сторонам, задержал взгляд на двери, а затем, решившись, качнулся вперед, и в каком-то то ли замедленном падении, то ли в слабой пародии на ходьбу, переместился к кровати молодого. Не исключено, что санитары ждали подобного маневра и контролировали ситуацию через глазок. А может, опыт им подсказал, когда настанет время вмешаться. Но стоило наркоману лишь нависнуть над ногами молодого и протянуть тонкую и синюю от вен руку к вязке, как дверь распахнулась и два амбала в белых халатах стремительно ворвались в палату.

Практически не напрягаясь, они легко вернули наркомана на свое место и тут же привязали и его к железным дужкам. Наркоман горестно мычал, но на него никто не обращал внимания. Грохот закрывающейся двериоглушил и надолго раздавил слабый дребезг панцирной сетки по соседству.

Я со страхом ждал, что будет дальше. Если сейчас и меня попросят отвязать одну руку, я не рискну даже сдвинуться с места. Но что будет потом? Не захотят ли психи отомстить мне ночью?

Наркоман словно услышал мои мысли. С трудом повернув голову, он уставился на меня мутными глазами и просипел:

— Слышь, братан, отвяжи меня, а?

— Ну вот смотри: в этом нет никакого смысла, — сказал я ему как можно более миролюбиво. — Ты вот потрогал того пацана, и что? И ему не помог, и самого тебя привязали. А если я попробую помочь тебе, твое положение не изменится, но меня тогда тоже привяжут. Будем страдать вдвоем, вместо того, чтобы страдать одному. Два ведь больше, чем один? Значит хуже. Правильно?

Он задумался. На лице его явственно отражалась попытка осознать предложенный логический вывод.

— Ну ладно, — сказал он наконец, и морщины на его лбу разгладились. — Тогда накрой меня одеялом, чтобы комары не кусали.

Я аккуратно расправил на нем одеяло, он еще немного поворочался и затих.