Чёрная лента

В разговор вступил профессор:

— Так значит, это не настоящий полицейский!

Инспектор понял, что проговорился.

— Да, нам известно, что это не полицейский. Но пусть это останется между нами, панове.

— А кто же это? — с огромным интересом спросил Алесь. — Вы выяснили?

Глебский поморщился, но решил ответить:

— Да, это не призрак этого замка и даже не инопланетянин. Хотя вы тут все, как я понял из разговоров, ищете что-то нереальное, свихнулись на этом. Привидения и клады. В ваших представлениях бульварной прессы его, наверно, можно считать призраком. Десять лет назад этот человек убил в драке двух офицеров и дезертировал из армии. Все эти годы его искали. Но он исчез, как сквозь землю провалился. А вот почему сейчас он появился «из небытия» тут и в форме виленской полиции — вот что я хочу знать.

— А драка из-за чего? — спросил Минич.

— Из-за какой-то его подружки. Офицеры хотели с нею поразвлечься, а он в порыве ярости свернул обоим шеи.

— Как это типично, — вздохнул профессор. — Но должны вас, пан инспектор полиции, разочаровать. Мы ничего не знали об этом. Вы первый нам рассказали эту кошмарную историю. Так может быть, тут и мотив его убийства? Месть?

Инспектор Глебский потер свой затылок, собираясь с мыслями:

— Я тоже об этом думаю.

Когда он вышел из комнаты, Алесь сказал с облегчением:

— Вот пусть так и думает.

Дайнович снова встал и стал ходить туда и назад.

— А ведь мы обманули полицию. У меня желание догнать инспектора и рассказать обо всем. Но контрразведка…

Журналист потер глаза, почувствовав тяжесть век, и зевнул, прикрыв ладонью рот.

— Устали? — бросил на него взгляд профессор. — Да, прошедшая ночка была с приключениями. А эта обещает быть еще интереснее. Так что, дорогой друг, ступайте к себе в номер и поспите с часок. До ужина еще есть время…

— Воспользуюсь вашим советом, — согласился Алесь. — Ведь ночью снова придется присматривать за этими немцами. Ими теперь руководит сам Отто Клаус…

х х х

Сняв ботинки и пиджак, Минич с наслаждением вытянулся на своей постели и, закинув руки за голову, посмотрел в побеленный потолок. Что-то действительно он устал — и от бессонной ночи, и событий дня.

«Где же действительно эта чаша Ягайло?.. — стал думать он. — И куда исчез Радзивилл?.. И что сейчас делает Эльвира Роуз?..»

Сами собой закрылись глаза, исчезли шумы за окном, потом всплыло перед глазами лицо профессора, который смотрел на него поверх золотых очков — с тревогой и укоризной… Всплыли другие лица, а потом померещилось, что снова наступила ночь и он опять один бродит по пустому и темному замку.

Он куда-то шел по бесконечным коридорам с черными бездонными потолками, пытаясь высветить темноту тусклым огоньком своей бензиновой зажигалки, которая, заморгав, затухла, оставив его во мгле. Ему стало невыносимо страшно, но тут он услышал голос, который, казалось, его звал, и в той стороне коридора струился свет…

Ты можешь не знать,
Что будет поздней,
Не надо гадать,
Я буду твоей.

Это был голос Эльвиры — звучащий странно глухо, словно из небытия. И из мрака появилась она сама, висящая в воздухе и медленно качающая головой из стороны в сторону. Ее обнаженное тело изучало свет, от которого резало глаза, а белые локоны волос плавали, как в невесомости.

А если умрем,
То ты не жалей.
Мы вместе уйдем,
Я буду твоей…

Алесь прикрыл глаза от этого невыносимого слепящего сияния — и в этот момент она, захохотав, исчезла. На ее месте появилась черная дверь, сквозь щели которой струился все тот же неземной свет.

«Не делай этого!» — услышал он свой голос, звучавший где-то за спиной, но вопреки ему протянул руку и распахнул дверь.

Его обдало потоками белых лучей, от которых, как от невероятного ветра, перехватило дыхание и остановилось сердце. Мгла вокруг разорвалась и в клочьях улетела, а он, взмахнув руками, полетел тоже — вниз.

Минич вывалился из окна небоскреба и летел лицом вниз на автостраду. Дорога в ста метрах под ним была заполнена машинами, но они все почему-то стояли, и не было видно ни одного человека. Он падал, рассекая жаркий воздух, а когда до земли оставалось два этажа, ужас превозмог сон, и журналист очнулся от своего кошмара.

Проснувшись, Алесь стряхнул с себя остатки наваждения и надолго задумался. Он уже видел этот сон — с него и началась вся эта страшная история. Закурив, он зажал папиросу зубами и достал свой блокнот.

Из блокнота Алеся Минича: