Чёрное солнце

– Можешь приехать ко мне.

– Нет, что ты, тебе наверняка не захочется видеть людей весь день. Не буду мешать твоему одиночеству. Говори куда ехать.

Я назвала тихо свой адрес. Гордость не позволяла забрать слова назад, но и находиться дома одной было не так приятно.

Около подъезда было совсем темно. Машина остановилась, я все мешкала.

– Ноги отмерзли?

– Нет. Запишешь мой номер? Завтра я позвоню, может, буду нормально себя чувствовать…

– Говори сейчас, приезжать или нет?

– Да.

– Что да?

– Ты же все понял, зачем переспрашиваешь?

– Вдруг ты не уверена?

– Я всегда уверена в своих словах.

– Ну, проверим.

Впечатление от души оставалось как после коробки съеденных конфет. Я, наконец, осознала ее очертание: большая белая полярная сова. При свете дня не рассмотришь, но как только наступит ночь или удобное для неё время – выпорхнет из снега, вскружится, поднимет метель широкими крыльями, пронесётся над головой, словно окатит ледяным потоком эмоций. Сложная птица, просто так не подойдёшь, главное найти правильный язык, за простой корм она не подойдёт, узнаешь лучше – поймёшь, насколько она непростая и своевольна, особенная, но по-своему обычная.

У души свои привычки, эта была приятной, но не на вкус, а для общения и существования, комфортная, хоть и на первый взгляд холодная.

А дома все было пропитано смертью. Не той, которую любили вампиры, вернее, которой они питались, вкус смерти любить сложно, а слишком кислой, чёрной и болезненной, едва не с ощутимыми за стеной трупами. Сразу зайдя в квартиру я почувствовала слабость, дикое желание уйти как можно дальше от дома, или поскорее забыться тягучими кошмарами, я была уверена, что они продолжатся сегодня.

10

Спала я мало, в семь уже вырвало из сна. Я лежала с широко открытыми глазами, Монолиция шелестела крыльями от холода. Отопление было слабым. Не глядя на время было ясно, что ещё раннее морозное утро, небо лишь начинало голубеть за окном. Я сильнее закуталась в одеяле поджимая ледяные ноги под себя. Состояние было мутным, тело словно онемевшим, слушалось плохо. За стеной у соседей заиграла веселая заводная мелодия радио, но весело от этого не стало, даже наоборот.

Вчера вечером я не была в ванной, я не была там достаточно долго, водные процедуры старалась делать на кухне, мылась быстро, потому что там умерла Алиса. Я не могла с этим свыкнуться: она была, и вот ее нет. Причём, патологоанатом ответил, что шансов у неё было мало, она умерла почти сразу же, даже не мучилась. Не знаю, должно ли меня это было обрадовать.

После горького кофе я пошла вниз, в дешевый супермаркет, купить что-нибудь к чаю, продолжить завтрак и купить овощей, мяса мне не хотелось совсем, даже тошнило при мысли о нем, после вчерашнего. Не любила я супермаркеты и магазины потому, что люди ходили туда без удовольствия, возможно, это покажется чудачеством, кому понравится копаться в холодных необработанных продуктах и выискивать нормально пахнущую курицу, но стороны – это целое приключение! Не в том, чтобы найти свежую курицу, а в том, какое разнообразие было сейчас на полках. Яркие упаковки, складные слоганы, мелкие приятные детали, незаметные людям в спешке. Везде убранство, холодный свет придавал продуктам более товарный вид, хотя выражение «товарный вид» звучало слишком просто, ведь продуктовая монополия не хуже модной. Попробуй продать придирчивым старухам побитый овощ, или недостаточно сыпучий сахар. Россия ещё нравилась мне тем, что тут скорее помощь нужна была «сильным и независимым», а не пожилым и слабым. Россия, пожалуй, была моим любимым местом в мире: тут все так просто, но везде по-разному, такая невероятная, многослойная, великая история, необыкновенные люди, лучшая в мире литература, искусство… о моей любви к стране я могла говорить часами, главное, чтобы кто-то слушал.

К двенадцати у меня начало ломить все тело, прошиб озноб, я стала искать всевозможные таблетки у Алисы, к счастью, нашлось что-то годное, болела она часто и такого добра у нас было навалом. Эти чувства были для меня совершенно новыми, меня никогда не морозило и не ломило кости, я всегда переносила морозы спокойно, но что-то стало меня очеловечивать. Это было неудивительно, скорее всего? Стали происходить сбои, защитные реакции организма, и он стал перестраиваться, но с другой стороны, это прошло слишком безболезненно, не знаю точно, как вампиры становятся чем-то между людьми и нежитью, не углублялась, но что-нибудь произойти определённо должно было. Еды давно не было, организм был истощён… причин было много, разобраться в них было сложно.

Из раздумий меня вырвал резкий звонок в дверь. Я в недоумение поднялась со стула и двинулась к двери. За ней стоял седоволосый, не особо приятный человек в чёрном пальто. Когда он начал говорить, мне захотелось лишиться ушей, настолько неприятным и хриплым был его голос.

– Вы кто? – спросил он.

– Я здесь живу.

– Вы Алиса Фёдорова?

– Я ее бывшая сожительница, – наверное, это заказчик картины, – Вы за картиной?

– Да, но без художницы не хотелось бы смотреть. Она дома?