Чёрное солнце

– Все для того же, – прозвучал ответ, – хотя он вроде аферист еще тот, – он вздохнул, – ненавижу людей, которым не могу влезть в голову.

– Сделать кофе?

– Да.

Обычно после крепкого без молока Мэдоку становился в разы энергичней, но в этот раз он уснул. Стал таким уязвимым, словно не успевший долететь до окна крупный снег, внезапно сдутый ветром. Снег валил и падал на крыши домов на фоне черного неба. С многоэтажки близко к центру виднелись новогодние огни города. Он закипал и просыпался. Было 30 декабря.

Наверное, новогоднее настроение – это то уникальное чувство, ради которого стоило бы продать душу и фамилию, ведь это единственный раз в году, когда ты веришь в чудо, чувствуешь его присутствие, искренне рад, и даже когда разочарован, тебе наплевать, но это останется. Мэдоку говорил, что это нормально, если нет новогоднего настроения. Зачастую даже у людей его нет вплоть до боя курантов. Новый год нужно отмечать с правильными людьми, и тогда не будет никаких проблем. О новогоднем чуде ему думать не приходилось, было очень сложно понять, чего он хотел и о чем думал. Спросить я не решалась.

Я огляделась вокруг. С последнего разговора в машине я поняла, что подчиниться Мэдоку я должна и в уборке, поэтому клала на место вещь я только туда, откуда она только что упала, или если это говорил сделать мне Мэдоку. До стола непривычно длинной рукой я взяла книгу в глянцевой обложке, судя по всему, подарок от самого автора. И да, на первой же странице оказалась выведенная надпись с росписью. Между страниц выпал календарик на 2016 год, наверное, он был закладкой. Я пролистала страницы, это была датская фантастика.

– «Пародия на искусство», – я вздрогнула от внезапного звука.

– А?

Мэдоку сел рядом.

– Название книги. Это подарок автора, дочери одного из ребят, что со мной учились.

– И даже без печальных концовок?

– Да. Девочка лишь думает, что уникальна, смерти такие не нужны.

– Но ты это читаешь.

– Уже как шесть лет. Нашел недавно, решил продолжить.

Он оперся на мое плечо и забрал книгу. Пролистал до половины.

– А где закладка? – я показала календарь, он многозначительно хмыкнул. – Значит, я могу ее не дочитывать, или начать потом заново.

– Что мешало тебе сделать это раньше?

Он пожал плечами.

– Принципы. Читал как в тумане, не думал даже, что читаю.

– А продолжал тоже из принципа?

– Да.

– И часто ты из принципа действуешь?

– Когда это по-человечески. Когда Клод не прав, я отпускаю жертву, из принципа. Или, когда мне ее жалко и я вижу перспективу в ее глазах, или, когда смерти она не нужна… часто довольно таки, если дело касается работы.

– И все-таки, на кого ты работаешь?

Пару минут он не реагировал и думал.

– На себя и на предков. Я – честный убийца, а не кто-то там. Это дело чести и совести, а не выгоды и денег. Думаешь, мне за это платят? Это скорее… искупление, что ли?.. Да. Избавление от угрызений совести, очищение в глазах самого себя. Нелегко же жить, когда сам знаешь, кто ты такой.

– А от чего ты очищаешься?

Через секунду-две он заинтересованно хмыкнул.

– Хороший вопрос. Я думаю, от навязанных грехов, в которых меня убедили вампиры. У каждого своя цель, мы как-то не интересуемся приоритетами других, и не общаемся внутри наемников и мафии.

– Если они навязанные, зачем от них избавляться?

– Они уже есть, я в это поверил, от этого никуда не денешься. Самовнушение – знаешь ли – самая страшная паутина, выкарабкаться из нее очень непросто.

– А что с этим делать?

– Бороться, – он пожал плечами, – смиришься – будешь съеден, остается только съесть и переварить.

– И… забыть?

– Может быть, тут уже сам решаешь, надо ли тебе забывать.

– А есть варианты?

– Конечно. Когда ты это пережил, оглядываясь назад, лишь смеешься.

– Потому что в настоящем у тебя более серьезные проблемы?

Мэдоку подумал, замерев.

– Да.

После еще одной чашки кофе Мэдоку стал вальяжно ходить по квартире, и на каждый мой вопрос что он ищет и могу ли я чем-нибудь помочь, он лишь мотал медленно головой и отвечал, что найдет все сам.

– Напомни, во сколько нас ждут? – спросила я.

– К пяти, в 4 нужно выйти.

На часах было 12.

– Черт… я совсем забыл, ты подумала насчет подарка Лоре?

– Да.

Я сходила в свою комнату и вернулась со спичечным коробком.

– Это кокон в вишне. Он раскроется через две тысячи лет, по закону временного заклинания, и две бабочки, жившие и слышавшие все вокруг, расскажут мою историю и Клода.

– Как ты это сделала? – Мэдоку взял у меня его из рук, рассматривая четко прорисованных мотылей в образе нимф на крышке коробка.

– Есть вещи, чтобы найти которые, мне стоит лишь назвать свое имя. Они привязаны ко мне.

– И Монолиция?

– Это семейный образ, а не мой.

– Но тебя-то она любит больше всех.

Монолиция – равновесие, она будет преследовать тебя столько, сколько ты будешь этого достоин. Если ты перестал слышать шелест ее крыльев за окном по ночам, значит, ты что-то делаешь не так.

– У тебя она подлинная, и ты ее выбрала, а это значит, ты ее подчинила.

– Так не бывает, она просто легенда.