Чёрные крылья

Нам еще наступать предстоит».

Рейхскомиссариат Московия, Приуралье. 26 января, 1962 год.

Этой ночью мне выспаться не удалось. Несмотря на то, что мой организм был основательно вымотан десятикилометровым маршем по огромным сибирским сугробам, большую часть из которого я проделал по-пластунски ползком, сон приходил очень неохотно. Сказывалось то, что в первую ночь на вражеской территории я всегда плохо сплю, особенно, если ночевать приходится в приграничном (а лучше сказать – прифронтовом) лесу. Так, наверное, сказывался мой давным-давно заморенный невроз, в годы юности постоянно приходящий ко мне после боя. Конечно, недуг этот давным-давно был мной преодолён, однако что-то в организме всё-таки оставалось. К тому же, ночную тишину, то и дело разрезали вертолёты со свастикой на борту, громко гудя своими лопастями. Так что спал я, можно сказать, с одним открытым глазом, выныривая из сладкого забытья примерно каждые полчаса и затравленно озираясь по сторонам. Лишь ближе к утру мне удалось на пару часов наконец-то нормально задремать.

Лишь для того, чтобы вновь увидеть знакомые лица.

* * *

Чёрная Армия, Свердловск. 12 января, 1962 год.

Оружейный завод, находившийся около моего дома и обычно надрывающийся чёрным вязким дымом, сейчас непонятно почему приостановил свою работу. Но Громов всё равно оглушительно чихнул.

– Будь здоров, – машинально ответил я, открывая дверь подъезда.

– Спасибо, – утирая нос рукавом, поблагодарил Вася. Он был явно непривыкший к городскому смогу.

– У вас в части воздух разве чище? – спросил я, пока мы поднимались к моей квартире.

– Да нет, тоже говна хватает, – ответил Вася, ещё раз громко чихая. – Но здесь, у вас прямо чересчур. Ты к тому же ещё живёшь прямо под боком у этой коптильни…

– Ну, тут уж, как говорится, дарёному коню… – я, не закончив пословицы, громко постучал в дверь.

И всё же, почему завод не работает? Случилось, может, чего?..

Дверь тут же распахнулась. Аня встретила меня растерянным взглядом, грязным передником и полосой застывшего теста на лбу.

– Гриш, ты чего так рано? Я ещё ничего… – начала было она, но потом заметила Громова, выглядывающего из-за моего плеча. – Ой, Васька, привет! Ты чего стоишь, заходи скорее!

Она приветственно обняла Васю. Я же удостоился дежурного поцелуя в щёчку и, наконец, открывшегося прохода в прихожую.

Как странно. Я как будто бы попал в совершенно другую квартиру, не в ту, в которой прожил уже не один год. Нет, чудесного преобразования не случилось, обои были всё такие же жёлтые и ободранные. Кран в ванной всё также капал (никак не дойдут руки его затянуть), а кафель был всё такой же треснутый. В абажуре на люстре зияли дырки, проделанные молью и временем, а сама лампочка продолжала периодически моргать. Всё также, как и вчера, также, как и неделю назад, да что там, также, как и сегодня утром, но…

Но от всего от этого веяло такой казённостью, такой фальшивостью и такой мерзостью, что меня на мгновение даже повело. Я готов был вытошнить весь свой сегодняшний скудный обед прямо на заляпанный тараканьими лапками пол. Тут же вспомнились свои собственные слова про коня, полученного мной в дар от госбезопасности. У этого жеребца половина челюсти отсутствовала напрочь, а вторая вся была съедена кариесом. Притом, самое страшное заключалось не в плачевном состоянии моего жилища (жаловаться было бы грех, особенно учитывая то, что большинство из нас до сих пор живёт в бараках), а в том, что я этого самого состояния до сего момента не замечал. Я просто вставал, надевал форму и уходил на службу. И мне было как-то даже плевать на эти обои. Да и на кран, протекающий, по сути, тоже.

И так было всегда. Вроде бы…

– Гриш, ты чего? – спросил меня Вася, выводя из оцепенения.

Видимо, весь спектр испытываемых эмоций как-то отразился на моём лице. Впрочем, нахлынувшие чувства испарились также быстро, как и накатили. Я взял себя в руки.

– Не, Вась, всё хорошо.

Но Громов не был бы Громовым, если бы мои слова его так сразу успокоили. Он, окончательно сняв ботинки, подошёл ко мне, абсолютно не брезгуя наступать чистыми портянками на пол, что едва не довёл меня до рвотных спазмов, и заглянул прямо в глаза.

– Гриш, если это связано с тем, куда тебя посылают… – начал было он.

– Это ни с чем не связано, – я не дал ему закончить. – Меня просто на секунду повело. Всё хорошо. Мало кушаю.

– Как и все мы. Ну, раз ты считаешь, что всё хорошо… – он всё равно не поверил. Продолжил считать, что это всё из-за задания. Уже проходя на кухню, он в пол-оборота глянул на меня, как будто выискивая следы той проказы, что так неожиданно проросла во мне.

А я… я не мог понять, что это было.