Чёрные крылья

Мимо лотков надсмотрщиками слонялись два полицая, закинув винтовки (на этот раз это были вполне приличные «Арисаки», пусть даже довоенные) на плечи. Изредка они останавливались то у одной, то у другой палатки, толковали о чём-то с продавцами, порой принимая очень угрожающие позы и грозя грязными кулаками, а затем шли дальше. Не иначе, как собирали мзду за защиту. Пусть даже эта защита и заключалась в том, что сами эти холёные охранники к несчастному спекулянту не полезут морду бить. На меня они благоразумно не обращали внимания. То ли слухи разнеслись достаточно быстро, то ли я выглядел достаточно серьёзно, чтобы отбить у мелких шавок любое желание попытаться заставить уплатить меня какой-нибудь очередной «налог». Хотя, изредка они на меня всё же косились. Как-никак человек новый, а в таких маленьких городках все друг друга хоть чуть-чуть, но знают. Тем более, мой красивый, почти что белоснежный, тёплый и вытащенный из складов стратегического резерва СССР тулуп выделялся из бескрайнего океана бесцветных грязных обносок. Что же, такова судьба. Помимо него в схроне я обнаружил только чёрную, промасленную кожаную куртку, явно неподходящую по сезону, и зимнюю форму лейтенанта Чёрной Армии. Второй вариант был, пожалуй, ещё хуже, чем первый. Так что, пришлось довольствоваться тем, что есть. Тем более, что мой достаточно нескромный по здешним меркам наряд лишь работал мне на руку, дополняя образ «фольксдойча», смотрящего на славянское быдло свысока.

– Добрый господин… – услышал я дребезжащий старушечий голос из-за спины.

Я обернулся. Обладательницей голоса оказалась старая, сгорбленная женщина, стоявшая за лотком, у которого я в задумчивости остановился. Своей старой, трясущейся и худой рукой она протягивала мне крепкие, пусть старые и потёртые ножны, из которых торчала обитая багровыми пластиковыми кусками металлическая рукоять ножа.

Боевого ножа.

– Добрый господин, – продолжила старушенция, убедившись, что я заинтересовался предложенным товаром. – Обратите внимание…

Кажется, она всё-таки признала во мне кого-то, имеющего власть. По крайней мере, оружие, настоящее оружие, пусть даже и холодное, она осмелилась попытаться мне продать. В пользу этого говорил тот факт, что русское население в рейхскомиссариате не имело права оружие носить вообще. Никакое. Что же, могу отметить, что в таком случае, всё идёт по плану и роль моя, мне удаётся хорошо.

– Откуда это у тебя? – сурово нахмурив брови, как и положено представителю высшей расы, спросил я.

– От мужа осталось, – от страха понижая голос чуть ли не до шёпота, ответила старуха.

Я рывком выхватил ножны, отстегнул ремешок, закрепляющий рукоять, и извлёк оружие на свет Божий. Неплохо. Очень неплохо. ОГПУ-шный, сразу видно, вон, даже маркировка на основании рукоятки имеется. Хорошо лежит в руке и до сих пор не потерял остроты, хотя с чего бы ему? Из ножен его, как понимаю, не извлекали уже лет двадцать минимум. Прекрасное боевое оружие, за которое не жалко заплатить, пусть даже цена окажется непомерно завышенной.

– Сколько?

– Две тысячи рублей, господин.

Деньги у меня, конечно же, были. Ещё в Чёрной Армии меня снабдили достаточным количеством московских рублей, подвергшихся страшной инфляции, и не стоивших теперь почти ни гроша. Поэтому я сильно удивился, когда услышал цену. Всего две тысячи за отличный боевой нож. Это дёшево даже по меркам такой глуши, как Ижевск. Впрочем, мне была абсолютно неинтересна причина такой дешевизны. Нож был отменного качества, это видно сразу, на этом меня подловить не удастся, а если старуха продешевила, то это только её проблемы. Впрочем, кому-то другому она всё равно вряд ли смогла бы его продать, а с дрянной овцы хоть шерсти клок, как говорится. Не говоря больше ни слова, я достал из-за пазухи две купюры по тысяче рублей каждая и протянул её продавщице. Та быстро схватила деньги, спрятав их куда-то в глубины своих бесчисленных одёжек, и протянула мне нож. Обмен был совершён.

Деньги у меня были, да. А вот ножа – нет. Безусловно, моя оплошность, ставящая под сомнение всю мою безупречную репутацию оперативника. С холодным оружием я не расстаюсь. Никогда. Принципиально. Даже когда в «Камчатке» я в спешке менял снаряжение, стараясь один глазом держать Трофима в поле зрения, я планировал закрепить перевязь с ножом у себя на новом поясе, но… забыл. Просто-напросто банально забыл, отвлёкшись, видимо, в тот момент на незваного гостя, доставившего очередной повод для беспокойства и дрожи в руке, тянущейся к недалеко лежащему пистолету. Спохватился я только на первом ночном привале, когда осознал, что мне просто-напросто нечем открыть консервы. Хотел было вернуться, но Трофим отказался наотрез, пришлось ему уступить. Сейчас же я был рад, что приобрёл этот нож. Без доступа к холодной стали я чувствовал себя почти что голым.

– Уважаемый… – услышал я откуда-то сбоку.

Ну началось…