Чёрные крылья

Дверь мне открыл немолодой, с толстым и обвислым лицом со следами оспин, мужчина. Одет он был, как и почти всё остальное многочисленное русское население рейхскомиссариата, в какие-то лохмотья и грязные, нестиранные тряпки, сильно резонирующие с его выпирающим животом. Мой взгляд скользнул ниже, по рваным коричневым штанам, из дырок которых выпирали куски ваты, и упёрся в чёрные носки добротных военных сапог.

А вот это уже совсем интересно.

Откормленная, толстая рожа, подобную которой я видел в рейхскомиссариате только у покойного Власова. Даже рядовые солдаты РОА и те на хозяйских харчах не особо отъедались, того же Даниила возьми. Где это, мне интересно, в городе, полностью контролируемом даже не власовцами, а немцами, он сумел так отожраться?

Все эти мысли пронеслись у меня в голове со скоростью реактивного истребителя, но я ничем не выдал своего удивления. Вслух же сказал следующее:

– Как и договаривались? Три советских кастрюли?

Это была вторая фаза обменами паролями. Конечно, она была не особо обязательна, потому что в случае, если ячейка разгромлена, то эсэсовцы раскалёнными клещами давным-давно вытянули из подпольщиков все явки. Если же нет, то одного раза было вполне достаточно. Тем не менее, её всё равно пихали в стандартные протоколы связи с агентурой. Для приличия, что-ли…

– Кастрюлей нет, – тоскливым голосом ответил жирдяй, – есть два ковра. Заходите, посмотрите.

Он сделал приглашающий жест рукой, слегка подвинув свои телеса и освободив крохотную щелочку, через которую едва можно было протиснуться в помещение. Я слегка кашлянул, намекая на то, что даже моё, не сильно упитанное туловище не пролезет в эту мышиную нору. Толстяк грустно вздохнул, будто его заставили что-то сделать из-под палки и, наконец, пропустил меня внутрь.

Изнутри квартира оказалась невпример опрятнее, чем снаружи. Пол, сложенный из плотных, выкрашенных в бордовый досок, хоть и был заляпан капельками жира, все же оставался относительно чистым. Стены тоже были не голыми, как в гостинице, в которой я не так давно расстался с крестьянином Трофимом. На них были наклеены пусть и слегка аляповато, пусть с дурными заплатками и кое-где отходящие кусками, но всё же обои. На потолке тускло светила лампочка, окружённая красным, поеденным молью абажуром, а над диваном (в котором была парочка дыр, из которых виднелся грязно-жёлтые поролон) висела даже какая-то небольшая картина в хилой рамочке. Нарисована на ней была сиротливо стоящая посреди летнего закатного луга яблоня.

Что за дела вообще?

Пока хозяин квартиры гремел на кухне кастрюлями я, усевшийся под этой самой яблоней, тихонько размышлял. И как бы я не думал, как бы не перебирал факты у себя в голове, картина происходящего всё равно не складывалась. Стоит ли сказать, что каким-то невообразимым образом этот толстяк мало того, что жил, в отличие от основной массы населения, не в продуваемом всеми ветрами деревянном бараке, а в своей собственной квартире, что, допустим, можно было списать на условный спекулятивный характер его профессии, так ещё и умудрился располнеть, чего, как я успел убедиться, в Московии не удавалось даже самым успешным торгашам. Немцы держали всех в чёрном теле, сознательно иногда пуская по всему рейхскомиссариату волны голода, чтобы славянское население не слишком сильно плодилось. А этот вон как жирует, ещё и готовит что-то явно вкусное, с каким-то особенным, полузабытым запахом. Что же…

И тут меня как обухом по голове ударило.

Запах!

Это же, чёрт побери, свинина!

Мясо даже у нас, в Чёрной Армии достать было достаточно проблематично. Да что там, почти невозможно. Выдавали его только кормящим и беременным матерями, солдатам в чине не ниже старшего сержанта и перевыполнившим план рабочим, да и то не всегда. Что в таком случае говорить о Московии, где немцам было абсолютно плевать на дистрофию, желудочные болезни и малокровие местного населения. А тут, у подневольного славянина, у русского недочеловека на кухне нестерпимо пахнет жареным мясом, да так аппетитно, что я едва могу сглотнуть скопившуюся во рту слюну.

Толстяк прервал мои размышления очередным грохотом сковородки и гнусавым вопросом.

– Вам чего тут?..

Это он, наверное, так интересуется о цели моего визита. Да ещё и в лоб так.

Запах жареного мяса, жир на боках связного, прямые вопросы, не боящиеся стен немецкого города, на которых уже давным-давно выросли уши. Всё это нравилось мне всё меньше и меньше.

– Для начала, неплохо было бы представиться. Меня зовут Иван Борисов, можете именно так ко мне и обращаться, – гнетущая паранойя вцепилась в моё горло стальными тисками, не давая выдать имя, вписанное в моё удостоверение личности, но выбора у меня не было. Его наверняка уже давным-давно сказали связному, а если теперь законспирироваться и назвать какое-нибудь другое, тот может спокойно выставить меня за дверь, а то и пальнуть в ответ, так что в моём случае один риск уравновешивал другой.