Чёрные крылья

Приземлился я по колено в нечистоты. Ком тошноты снова подкатил к горлу, но я сдержался и на этот раз. Выбираясь на небольшой металлический подмосток, вмонтированный по краю круглого канала, я услышал, как мои преследователи активно ищут меня в моем покинутом укрытии. Кажется, до них дошло, что добыча ускользает, а посему они решились взять меня нахрапом. Через секунду у меня над головой раздался зубодробительный металлический скрежет. Молодой немецкий автоматчик повторил мой полёт, приземлившись, правда, не так удачно как я. В дерьмо он ушёл с головой, упав прямиком на задницу, а как только его макушка показалась над слоем нечистот – он тут же получил в неё пулю (я и подумать не мог, что это старьё прослужит так долго), окончательно потонув в зловонной жидкости. К сожалению, вместе с ним ушёл на дно и его автомат, похоронив мои надежды разжиться нормальным оружием.

Цепным псам, что никак не хотели от меня отцепиться видимо, надоело терять людей, а потому вслед за трупом полетела граната. Разорвавшись с гулким грохотом, она не причинила мне ни малейшего вреда, так как я давным-давно скрылся в ответвлении ближайшего технического коридора. Лишь только эхо взрыва, многократно отразившееся от стен тоннелей, церковным колоколом дало по ушам.

* * *

Я уже с час блуждал по помещениям канализации. Запах, сперва отвратный до желудочных судорог, стал постепенно терпимым, а затем и вовсе притерпелся. Единственное, что меня действительно смущало, так это громкое похлюпывание в промокших насквозь ботинках. В канализации всё-таки было достаточно прохладно, сказывалась зимняя, промёрзшая земля. Мне бы не очень хотелось осложнять своё положение ещё и простудой или, не дай Бог, воспалением лёгких. Поэтому, мне в кратчайшие сроки необходимо было найти гору какого-нибудь сухого тряпья, чтобы развести костёр.

Погони я не боялся. Я так сильно петлял, что даже сам вряд ли смог бы найти дорогу назад. Тем более, что я залез уже в самые далёкие части очистительной системы Казани, далёкие настолько, что они, держу пари, не эксплуатировались с самого захвата города.

Я тщетно искал выход. Ни плана, ни карты, ничего из этого я, понятное дело, не имел, а поэтому мне оставалось только бессмысленно плутать, иногда по колено в нечистотах, надеясь уловить хотя бы слабое дуновение ветерка, указывающее на то, что выход близко.

Мои шаги гулким эхом разносились, казалось бы, по всему массиву очистительных сооружений. И, тем не менее, мне от чего-то было не по себе. Казалось, будто каждому моему движению что-то вторит, будто кто-то пристально наблюдает за каждым моим шагом, бледной тенью темного водостока следуя за мной.

Я пару раз оборачивался, надеясь заметить в тусклой темноте канализации моего невидимого наблюдателя. Тщетно. Кем бы он ни был, показываться мне на глаза он не хотел. Через пару минут моя паранойя усилилась ещё больше, а чьё-то незримое присутствие стало почти физически ощутимо. Резким движением я выдернул свой почти что разряженный «Наган» из-за пояса и взвёл курок.

Правда, выстрелить я не успел. Прежде, чем я смог хотя бы нацелиться на невидимого врага, затылок отозвался резкой, взрывной болью, а ноги подкосились, аккуратно подталкивая меня в жёсткие объятия грязной и вонючей бетонной крошки. Сознание я потерял ещё до того, как моя голова коснулась пола.

* * *

Запах. Мерзкий, щекочущий ноздри и выворачивающий всё нутро запах, вот первое, что я почувствовал, ещё даже не до конца придя в себя. Притом, зловоние шло явно не от нечистот, к которым я давным-давно притерпелся. Это был не тот запах, точно такой же тягостный, отвратительный, мерзкий, но не тот.

Самое страшное, что запах этот был мне очень хорошо знаком.

Мне снова как будто двадцать лет. Я снова опираюсь на деревянный косяк входной скрипучей двери, выблёвывая содержимое своего желудка прямо в снег. На небольшом зимнем крыльце стоит такой отвратительный смрад, что держать в себе не до конца переваренную казарменную собачатину нет больше сил. А где-то там, в глубине двухэтажного зелёного домика, бывшего когда-то загородной дачей важных партработников, разносятся редкие пистолетные выстрелы. Мой отряд уже почти завершил зачистку и старшина, матёрый старый вояка, отправил меня, блюющего дальше, чем видит ветерана Последней войны, прошедшего и Поволжскую операцию, и бои под Пермью, на улицу, чтобы я хоть чуть-чуть продышался.

Воспоминание это почти забылось. На зрелища, подобные той зимней зачистке я чуть позже насмотрелся вдоволь, загрубел до невозможности, стал относиться к ним совершенно равнодушно, просто с одинаковым безразличием убивая всех врагов моего Отечества. Но этот запах… запах въелся в кору моего мозга раз и навсегда.

Так пахнет только жареное человеческое мясо.