Чёрные крылья

Проснулся я до рассвета. Через тоненькую тюль едва-едва просвечивала полоска слабенького света, слегка освещая пыльные половицы крестьянской избы. Взглянув на небольшой стеклянный прямоугольник, я убедился, что заря только занялась, а значит, что времени часов пять утра, вряд ли больше. Самый сонный, предрассветный час, идеальный для того, чтобы незаметно куда-то проникнуть или, наоборот, откуда-то выйти. Аккуратно, чтобы не разбудить хозяина, я поставил левую ногу на пол и тихонько, не издав ни звука, натянул ботинок. Повторил операцию с другой ногой. Одними пальцами опираясь на широкую лавку, последние месяцы служившую мне кроватью, я медленно поднялся, приняв, наконец-то, вертикальное положение. В целом, я был готов к тому, чтобы тихонько щёлкнуть хлипким засовчиком, запирающим входную дверь избы, и раствориться в ночи, но для этого мне ещё было необходимо прихватить с собой свой скудный скарб. Мне хватило предусмотрительности, чтобы заранее разложить свои пожитки в шаговой доступности от лавочки, дабы не мотаться в ночи по всей избе. Так что я быстро взвалил на плечо серый холщовый мешок, натянул колючий, но тёплый мужской балахон из чёрной шерсти, едва достающий мне до пояса, и, погладив жёсткую густую бороду, отросшую у меня за два последних месяца, двинулся к выходу из избы.

Ночь, безраздельно властвовавшая над Среднерусской равниной, встретила меня утренней прохладой и свежим западным ветром. Где-то в лесу, начинавшемуся сразу за широким полем пеньков, следом пребывания здесь беспощадных немецких лесорубов, щебетали едва-едва проснувшиеся птицы. Ко всему этому великолепию прибавлялся невероятный запах только освободившейся от тяжелых снежных оков пашни. Прекрасное чувство чего-то далёкого, которое я в последний раз испытывал в безвозвратно ушедшем детстве, захлестнуло меня настолько, что я не услышал звук приближавшихся ко мне старческих шагов.

– Уже уходишь? – раздалось у меня за спиной.

Я резко обернулся. На пороге избы стоял, оперевшись на толстый дверной косяк, старик, лет семидесяти на вид. На самом же деле, ему едва исполнилось шестьдесят. Леонид, местный столяр, приютил меня в начале марта, когда я, заросший, голодный и едва не воющий от дикой боли в разбитой голове, буквально ввалился к нему в жилище и упал прямо на пороге без чувств. Теперь же он стоял на том самом пороге, где я когда-то чуть не испустил дух, и, покашливая, задумчиво разглядывал меня.

– Не хотел тебя будить, – честно глядя ему в глаза, ответил я.

Это и впрямь было одной из причин.

– И поэтому решил сбежать ночью, как тать? – Леонид сурово нахмурил брови. – Знаешь, я, конечно, подозревал, что воспитание в Чёрной Армии оставляет желать лучшего, но не до блатных замашек же.

Старик явно хотел сказать что-то ещё и развить мысль, однако его прервал дикий приступ кашля, эхом разнёсшийся по спящей деревне и согнувший старика пополам. Я даже испугался, не наступил ли для моего благодетеля последний час, и дёрнулся к нему на помощь, прекрасно при том понимая, что все мои усилия окажутся бесполезными.

– Не злись, – мягко попросил его я, аккуратно помогая разогнуться, когда кашель стих. – Помимо того, что я просто-напросто не хотел с тобой прощаться, мне действительно жалко было тебя будить. Тебе ведь завтра заканчивать бортик, помнишь? К тому же, если вдруг нагрянет гестапо и начнёт спрашивать про меня, тебе будет намного легче отбрехаться. Мол, да, побирался тут похожий, когда и куда ушёл – не знаю. Даже полиграф тебя не прошибёт.

– Про лодку ты верно сказал, – задумчиво прожевал Леонид, – а вот про всё остальное брешешь, как сивый мерин. Просто не хотел, чтобы лишний раз у тебя глаза блеснули. А они бы у тебя блеснули, не возражай. Я же вижу, как ты прикипел к этому месту. Уж не знаю, какие струны твоей души задела у тебя наша деревня, но ты бы определённо здесь остался, если бы не твоё задание. Я никогда за все эти два месяца не интересовался твоим прошлым, хотя, я признаю, меня и распирало от любопытства. И на этот раз я тоже ничего не спрошу. Правда, прощаться мы тоже не будем.

Настала моя очередь изумлённо глядеть на собеседника.

– Это ещё почему?

– Потому, что я всё-таки очень хочу увидеть тебя в чёрном мундире с белой звездой на рукаве.

– А дотянешь? – спросил я, указывая пальцем на его грудину. – Последнюю неделю ты совсем плох.

– Ради такого дела – дотяну, – улыбаясь, ответил Леонид. – Я, знаешь ли, семнадцать лет этого жду. Ещё годик или два для меня не время. А с лёгкими я как-нибудь договорюсь.

– А если не выгорит?..

– Выгорит, – уверенно ответил мне Леонид, – у тебя точно выгорит. Ты от самой Казани до сюда сумел как-то доковылять полумёртвый, так что и до Москвы дойдёшь.

– Ну, раз ты так считаешь, – повел плечами я.

Мы ещё пару минут постояли в тишине, глотая свежий утренний воздух, после чего я наконец решился.

– Пора. Пойду я, пожалуй.

– За винтовкой? – ехидно спросил у меня столяр.

– За винтовкой, – широко улыбнулся я ему в ответ.

– Давай, – на прощание махнул мне рукой Леонид.