Чёрные крылья

Видя, что охранник, он же вахтёр, он же надзиратель, всецело поглощён футбольным матчем, я хотел было тут же развернуться и отправиться по своим делам, но ради приличия заглянул-таки на своё казённое шестьсот третье место. Честно сказать, обстановка не впечатляла. Потные, кишащие вшами оборванцы, одетые в тряпьё и дырявые валенки. Смрад немытых тел, гноя и испражнений не просто витал в воздухе, он в нём буквально стоял, так как, ясное дело, о вентиляции никто и не подумал озаботиться. Несмотря на всю антисанитарию, я всё-таки нашёл в себе силы дойти до нужной мне койки, кинуть печальный взгляд на нестиранный, в жёлтых разводах и клоповьих яйцах матрас и решить, что я лучше попаду в лапы СС, чем проведу здесь ещё хотя бы полчаса. Умереть от пули в затылок, мне представлялось более приятным, чем от холеры.

Бросив на прощание не обратившему на меня внимание немцу что-то типа: «Работу искать, герр начальник», – я оказался на улице. Новая Москва пахла бетоном, палёной резиной и железом, но этот суровый урбанистический запах показался мне во сто крат милее, чем смрад разложения и увядания, царивший в бараке. Привалившись спиной к его деревянной стене, я достал из глубокого кармана штанов самокрутку из махорки и, лихо подпалив от ногтя, с удовольствием затянулся. В последнее время, а точнее, после того, как я пересёк границу рейхскомиссариата, с табаком у меня были большие проблемы, но Леонид и его кооператив снабдили меня достаточным количеством курева, так до весь свой путь до Москвы я дымил, словно паровоз, пребывая на седьмом небе от счастья.

Спрятав лицо за облачками махорчатого дыма, я старательно размышлял. Передо мной стояла достаточно нетривиальная задача: добраться до центра Москвы, миновав при этом армейские и полицейские патрули, а также избежав бдительного взора сознательных немецких граждан. Мы с Алеутовым при планировании операции не учли то, что Москва разделена на славянские и немецкие районы. Это, безусловно, создавало дополнительные проблемы, но мой начальник, бывший советский комиссар, привыкший готовиться к худшему, в первую очередь разрабатывал тот сценарий, при котором в город меня вообще не пустят. В таком случае, в Москву мне бы пришлось пробираться тайно. А для таких целей человечество не придумало ничего удобнее подземных переходов.

Я до сих пор не понимаю, каким образом в руки Алеутову попала та схема. Собственно говоря, он и сам не знал. Просто как-то раз, по его словам, перебирая очередную стопку государственной документации, мегатонны которой достались Чёрной Армии в наследство от Советского Союза, он заметил старую, пожелтевшую, но всё ещё читаемую схематичную карту. А он со всей свойственной ему прижимистостью спрятал её до лучших дней. Авось пригодится. И она пригодилась.

Именно её я зазубривал до ряби в глазах. Именно над ней сидел бессонными ночами, готовясь к своему полугодовому походу. И именно она поможет мне избежать очень многих неприятностей.

Карта старых подземных правительственных коммуникаций, раскинувших свою паутину под всей Москвой и носящих название «Метро-2». Карта, чьи тонкие линии снова и снова огненными нитями возникали в моём мозгу весь тот долгий путь, что я проделал.

Оттолкнувшись спиной от хлипкой стены, сколоченной из грязных досок, я бросил окурок под ноги. Нужно было начинать действовать. После одиннадцати, я был в этом уверен, улицы начнут кишмя кишеть патрулями, а потому мне нужно закончить все свои дела до наступления темноты. Времени у меня, конечно, было ещё предостаточно, но всё равно, действовать нужно было как можно быстрее.

* * *

Шаг. Ещё шаг. Гулкому удару подошвы о старые, наполовину сгнившие шпалы вторят бесконечные капли воды, падающие с влажного потолка тоннеля. Я неторопливо иду по старым железнодорожным путям, иногда оступаясь и проваливаясь по щиколотку в холодную и грязную воду. Мои руки обжигает горяченный свечной огарок, который я вынужден то и дело перекладывать из одной ладони в другую. Он, как и его братья-близнецы, небольшой кучкой болтающиеся в холщовой котомке, которую я подвязал на поясе, были куплены в захолустной лавке минут за пять до спуска под землю. Там же была приобретена троица спичечных коробков и небольшой перочинный ножик, настолько маленький, чтобы даже дотошные и осторожные немцы не посчитали его за оружие.

По моим внутренним ощущениям, я находился сейчас где-то под старым, уже двадцать лет как заброшенным Курским вокзалом. Принимая во внимание ещё пару развилок, идти мне оставалось ещё около часа. Притом, готов поспорить, это будет не самый приятный час в моей жизни. На моих ногах уже давно не ночевали добротные армейские сапоги, сделанные для нужд Чёрной Армии, а потому ступни неприятно и мокро шлёпали, стараясь избавиться от литров воды, затекших в мою дрянную обувь. Ко всему этому добавлялась ещё почти полная слепота, едва ли разбавляемая тусклым светом свечи.

А ещё… ещё мерзкое ощущение, будто чьи-то внимательные глаза сверлят мой позвоночный хребет.