Чёрные тени красного Петрограда

Глава девятая МАЛЕНЬКИЕ УЖАСЫ ВЕЛИКОЙ «КОММУНИИ»

Преступление как образ жизни

В сознании молодого поколения словосочетание «Гражданская война» не ассоциируется ни с чем. У тех, кому за тридцать, преобладают мрачновато-романтические ассоциации. Комиссары в пыльных шлемах и офицеры-золотопогонники; Белая гвардия и Конармия, «Служили два товарища», «Я всё равно паду на ней, на той единственной, Гражданской», «Корнет Оболенский, налейте вина!». Между тем великое всенародное бедствие явилось миллионам своих жертв вовсе не в кровавой мантии палача и не в обличье бледного всадника по имени Смерть. Гораздо прозаичнее: очереди за пайками, нетопленные жилища, толпы мешочников на вокзалах. Смертный страх — не получить четвертушку хлеба и ржавую селёдку по карточке; главный враг — вошь, распространитель сыпного тифа. Самые массовые преступления — подделка дензнаков и продкарточек, мелкая спекуляция, подпольная торговля самогоном и спиртом; и, чтобы забыть обо всех бедствиях, — кокаинизм, морфинизм, да на худой конец — курение гашиша.

Грузите купюры бочками!

С самого начала революции, с марта семнадцатого, начался неукротимый рост цен. К зиме промышленное производство упало почти до нуля, снабжение городов сельхозпродукцией разладилось. Цены на основные продовольственные товары в Петрограде выросли в четыре раза, а на некоторые ходовые виды промтоваров (ткани, обувь, кожа) и топливо (дрова, керосин) — раз в десять. Временное правительство за несколько месяцев опустошило государственную казну и влезло в неоплатные долги по внешним и внутренним займам, сумма которых многократно превысила государственный долг царской России, накопленный за военные и предвоенные годы.

В августе 1917 года правительство Керенского начало выпуск новых кредитных билетов. Изображённый на них орёл лишился корон, скипетра и державы и от этого приобрёл какой-то сиротливый, растерянный вид. Но главное — эти деньги не были реально обеспечены ничем. Стоимость их падала. Качество их изготовления не шло ни в какое сравнение с дореволюционными «Петеньками» и «катеньками». Защищённость от подделок резко снизилась. После Октября в стране стал ощущаться ещё и бумажный дефицит; новое правительство, большевистско-левоэсеровское по составу и анархо-коммунистическое по идеологии, обрушило на население поток эдаких то ли денег, то ли не денег, грубо отпечатанных на плохонькой бумаге, с еле различимыми водяными знаками, а потом — и вовсе без оных. Вследствие стремительной инфляции деньги вскоре стали выдавать населению целыми рулонами или большими листами-простынями, от которых нужную сумму приходилось отстригать ножницами. Новые купюры грех было не подделывать. И их стали подделывать в огромных количествах. В первой половине 1918 года Петроград испытал бумажное наводнение: город затопили поддельные кредитки и прочие платёжно-расчётные фальшивки.

22 марта были арестованы фальшивомонетчики супруги Михаил и Елена Степановы, занимавшиеся изготовлением и сбытом поддельных денег — кредитных билетов образца 1917 года, именуемых в народе керенками. При обыске на квартире «нечистой пары» были обнаружены фальшивые кредитки на сумму около 8 тысяч рублей и материалы для их фабрикации.

На следующий день, 23 марта, красногвардейский патруль, свернув с Малого проспекта Петроградской стороны в сумрак Лахтинской улицы, споткнулся о мёртвое тело. При ближайшем рассмотрении оно оказалось живым, но пребывающем в бессознательном состоянии вследствие удара, нанесённого тяжёлым предметом по голове. В потерпевшем опознали Ивана Новикова, представителя местных криминальных кругов. При нём обнаружили целый мешок денег: 200 тысяч рублей двадцатирублёвками. Все они оказались фальшивыми. Новиков занимался сбытом поддельных денег и, по-видимому, пострадал в драке с соучастниками.

Весной восемнадцатого года питерские фальшивомонетчики активнее всего фабриковали выпускаемые советским правительством так называемые казначейские знаки достоинством 20 и 40 рублей. Они заметно отличались от керенок, хотя и повторяли их рисунок. Собственно говоря, это были уже не деньги, а бумажки, рождённые сумасшедшей революционной инфляцией, несерьёзные по виду и фактуре, со смутно различимой картинкой, ощипанным двуглавым орлом, как бы готовящимся улететь в тёплые страны, уступить место рабоче-крестьянскому серпу-молоту, и с грозной, но бессмысленной надписью: «Подделка карается законом». Подделать такой «фантик» ничего не стоило, а что касается кары… Коммунистов бояться — на улицу не выходить; и не всё ли равно — сдохнуть от голода дома или получить пулю от красного патруля в подворотне?