Чёрные тени красного Петрограда

При таких обстоятельствах выгоднее (да и технически проще) было подделывать не деньги, а продовольственные карточки, чеки, разрешения на получение спецпайков и тому подобные рождённые революцией бумаженции. 28 марта был арестован у себя на квартире (1-я Рождественская улица, дом 10) гражданин Набатов; у него изъят готовый набор техсредств для печати продовольственных карточек, а также печатный станок. 24 мая в магазине продкооперации «Пробуждение», что на Большой Пороховской улице, дом 9, был задержан гражданин Ларионов: он пытался получить хлеб якобы на целый коллектив по подложным карточкам. Точно такую попытку в тот же день предпринял житель Выборгской стороны Любимов. 6 июня по поддельному чеку гражданин Волков пытался получить пуд хлеба (160 суточных норм). И так далее.

Триста краденых селёдок

Эти граждане добывали хлеб насущный хоть и противоправным путём, но, по-видимому, движимые физиологическим чувством голода. Некоторые другие питерские обыватели — предшественники гражданина Корейко — не прочь были использовать голодное время в целях наживы. Спекуляция продовольствием — то есть незаконное приобретение съестного и последующий сбыт его по завышенным ценам — становится, пожалуй, самым распространённым видом криминальной деятельности. Борьбой со спекуляцией занимается не милиция, а ЧК. Десятки арестов ежедневно.

24 мая по поддельным карточкам и чекам похищено 2 пуда 17 фунтов хлеба из городской лавки в доме 47 по Малому проспекту Васильевского острова. В этот же день «Красная газета» публикует сообщения ещё о шести аналогичных хищениях: из госраспределителей «свистнуты» хлеб, сухари, мясо, солонина и другие продукты на десятки тысяч рублей по твёрдым ценам. На следующий день в том же издании сообщается уже о шестнадцати таких происшествиях, в том числе о хищении трёхсот селёдок и мешка с сухими кореньями. Ясно, что тут злоумышленниками руководило вовсе не чувство голода. Похищенное шло в продажу по спекулятивным ценам.

21 мая 1918 года задержан некто Пухов: продавал бог весть каким путём добытый сахар по 30 рублей фунт. При нём было всего 3 фунта драгоценного продукта. Но, нагрянув по его наводке в гостиницу «Селект» (Лиговский проспект, дом 44), чекисты выгребли оттуда запас сахара — целых 10 пудов. 22 мая небольшая очередь образовалась в мелочной лавке Сергеева на Богомоловской улице, дом 4: там продавали сахар по 25 рублей за фунт. Один из покупателей не поленился — сбегал в комиссариат и донёс. Прибывшим красногвардейцами Сергеев задержан, сахар конфискован. 31 мая «взяли» граждан Бариновского и Заубе: первый продавал из-под полы хлеб по 15 рублей, второй — творог по 7 рублей за фунт. 5 июня при обходе Ново-Александровского рынка (на углу Садовой и Вознесенского) красногвардейцы задержали торговцев Моревых. Они продавали яйца по 17 рублей десяток (божеская цена!); оных яиц у них конфисковано 568 штук. 7 июля, в день драматических и кровавых событий — разоружения и ареста левых эсеров — на квартире гражданина Виноградова (набережная Екатерининского канала, дом 29) обнаружены спекулятивные запасы муки; оборотистый гражданин продавал её аж по 500 рублей пуд. В тот же день в табачной лавке на улице Глинки, дом 3, задержан некто Лаврентьев за то, что пытался получить табак по поддельным талонам. И так до бесконечности.

Даже иностранные граждане, в том числе сотрудники консульств, попадали порой в поле зрения органов, ведших суровую борьбу со спекуляцией. Дипломатами, конечно же, руководила не жажда наживы, а стремление обеспечить собственное безбедное существование в умирающей от голода столице Северной коммуны. Но от неприятностей это их не спасало. В середине июля комиссарами ЧК был арестован российский гражданин Коржин-ский и его приятели: шведский консул Эймер Штрем и сотрудник консульства Керцман. Дело было так. Чекисты проводили «плановый» обыск в доме 23 по Галерной улице. В подвале откопали хорошо припрятанные 30 бочек масла. Допросили дворника; тот вначале отговаривался, мол, ничего не знаю, ни в чём не замешан; но ему пригрозили арестом, и он «раскололся»: масло принадлежит иностранцу, господину Штурцу. За испанским консулом Штурцем ехать не пришлось: когда бочки с маслом грузили на подводу, он явился к дому на Галерной улице собственной персоной. Пока консулы вели дипломатические переговоры с мрачными товарищами из ЧК, обыск в доме продолжался: на квартире у приятеля обоих иностранцев господина Коржинского нашли запрещённый товар — несколько ящиков вина и не сданное по постановлению советской власти столовое серебро.

Утомлённые революцией