Чёрный горизонт

— Жадность — порок, — сообщил Зигвальд, внимательно рассматривавший мои амулеты. — Ого, большой коловорот, лапа медведя… В прошлом году господин Эдельверт отказался их продавать! Как вы его уговорили?

— Языки хорошо подвешены, — ответил Нетико. — В обеденной зале, как я заметил, оживлённо. Много гостей.

— Знаю. Ждал вас, разговаривать надо втроём.

— С кем разговаривать?

— Часть экипажа «Громовержца» поселилась в «Чёрном тюлене», управляющий опять не захотел, чтобы простецы жили вместе с благородными, но господин Мильх возмутился, едва драку не устроил… Я заступился, так и раззнакомились.

— Мильх? — озадачился я. — Это кто такой?

— Люди моря на берегу много пьют, — сказал Зигвальд, проигнорировав вопрос. — Нетико, возьми свёрток со стола. Составим компанию, а заодно побеседуем с Мильхом о деле. Это помощник капитана, сам капитан остался на корабле… Меня приглашали, а значит, и вас. Мы быстро подружились.

Нетико подбросил в ладони упакованный в коричневатый пергамент и запечатанный красным воском тяжеленный свёрток.

— Ого, — сказал ИР. — Немало.

— Что там? — поинтересовался я.

— Увидишь. Пойдём.

Свободные Торговцы после разгрузки судна явились в «Тюленя» почти в полном составе — человек двадцать. Зигвальд ещё на лестнице шёпотом пояснил, что благородных из них всего трое, сам господин Мильх, лейтенант корабельной артиллерии и боцман. Матросы — сплошь простецы. Моравские господа с «Мирового змея», оскорбившиеся нашествием неблагородных, переехали на соседний постоялый двор, однако Мильх утешил управляющего тройной оплатой и заказал настоящий пир — еду всё ещё готовили во чреве огромной кухни, а Свободные Торговцы в ожидании коротали время за чёрным элем и вином.

— Господин Стефан. Нетико из не-живых, — чинно представил нас Зигвальд. — Они со мной.

— Простец и не-живой? — немедленно определил Мильх, плотный человек с обритой наголо головой, вислыми, как у бульдога, щеками и небольшими светло-голубыми водянистыми глазками. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Неприятного впечатления Мильх не производил — его можно было назвать «толстяком» из породы добрых толстяков. Уж точно не Карабас-Барабас и не Синяя Борода. Смотрит приветливо. — Странные у тебя попутчики, Зигвальд Герлиц. Но что есть, то и есть. Присаживайтесь, господа. Меня зовут Гейнц Мильх, я старший помощник капитана корвета «Громовержец», гильдия Свободных Торговцев, ещё именуемая Вольной Ганзой… Предпочитаю, когда ко мне обращаются по фамилии — на суше просто Мильх, при исполнении обязанностей на судне — господин Мильх или господин старший помощник…

Рядом со старпомом «Громовержца» восседали две более примечательные личности. Как выяснилось позже, «лейтенантом артиллерии» Вольная Ганза традиционно именовала человека, исполнявшего обязанности, примерно соответствующие старшему механику судов космического флота. Ответственный за любую инженерию — от орудий до такелажа.

— Лукас Гофер, из Лимбурга, — чуть поклонился лощёный красавчик с аккуратнейшими, идеально постриженными усиками, угольной полоской протянувшимися над верхней губой.

Таких, как Лукас, на Сириусе обычно снимают в голографических пьесах в роли героев-любовников с тягой к риску. Капитан Блад, Ретт Батлер — классический типаж. Дополняет картину чёрный с серебряным шитьём камзол, рапира с эфесом, украшенным бриллиантами, и (невероятно!) запах изысканнейшего одеколона. Я и не предполагал, что на Меркуриуме используют подобные средства!

Боцман, потребовавший не чиниться и именовать его попросту Клаусом, отличался безумным количеством татуировок — синих, зелёных, красных. На пальцах, предплечьях, шее, на левой щеке выбиты роза ветров и фантастическое животное — туловище льва, хвост рыбы. Несколько шрамов, что для благородного нетипично: даже самые грубые рубцы у homo novus рассасываются за год-другой. Выходит, Клаус был ранен совсем недавно.

— Уважаемый господин Мильх изволит ошибаться, — неожиданно сказал Зигвальд. — Мой друг Стефан не простец.

— Воля ваша, — пожал плечами помощник капитана. — Считайте его кем угодно, но я вижу перед собой простеца.

— Я объясню, — сказал Зигвальд. — Если, конечно, мы заключим соглашение, о котором я говорил во время первой нашей встречи.

— Гельвеция? — вздохнул Мильх. — Торговый сезон заканчивается, господин Герлиц. Безусловно, я по решению капитана Вольфа наделён полномочиями заключать сделки. Сделки, выгодные для команды «Громовержца». Нам предстоит долгая зимовка, мы не вправе терять последние тёплые месяцы, да и ваша родная Готия нуждается в товарах…

— Посмотрите. — Зигвальд забрал у Нетико пакет, сорвал печать с семейным гербом и перетягивавшие свёрток шнурки. Развернул промасленный пергамент. — Это двадцатая часть. Задаток.

На столешницу высыпались отшлифованные золотые «прутья» — длиной в три ладони, толщиной с большой палец руки взрослого и сильного мужчины. Каждый весом не меньше полукилограмма. Всего «прутьев» было десять.