Чёрный ход

Жар волнами опаляет лицо, руки. Накатывает, отступает, накатывает снова. Нет, это не жар, это сам Джош. Он двигается, как в драке с трёхсотфунтовым громилой. Отступает под натиском противника — и вновь бросается в атаку. Оружие — лопата. Заряды — пласты жёлтой рассыпчатой земли. Лопата подцепляет их, швыряет во врага. Черенок скользит в потных ладонях. Пот заливает глаза. Спина взмокла. Платок на лице — чепуха, дышать всё равно нечем.

Кашель рвёт глотку.

Где эта чёртова водовозка?!

Словно в ответ Джоша с головы до ног окатывает тугая струя воды. Джош отскакивает, встряхивается мокрым псом, а струя всё не кончается. Теперь она бьёт прямо в пламя. Зверь-огонь шипит, фырчит, плюется. Ага, не нравится?! Двое на пожарной телеге работают как заведённые, качая помпу. Джош снова хватает лопату, швыряет землю. Со стороны может показаться, что он обезумел. Вода насквозь промочила одежду и платок на лице. Дышать стало легче.

И жар опаляет меньше.

Пламя уже не рвётся в небеса. Стелется по земле, норовит спрятаться, укрыться от беспощадной воды и груд земли.

— Давай! Поднажми!

Брандспойт фыркает, извергает сноп сверкающих брызг. Струя иссякает.

— Проклятье!

Воспряв, пламя вздымается выше. Гудит, издевается. У Джоша темнеет в глазах. Он роняет лопату: всё зря! Кажется, что упала не лопата — гора. От громового удара вздрагивает земля. Над головой нависает свинцовая туча. Высверк молнии, снова гром.

Стеной падает ливень.

— Да! Да!

— Господь с нами!

— …услышал! Наши молитвы!

Сазерленды истово молятся, упав на колени. Джош вспоминает старика Кэббиджа. Суставы не подвели зеленщика: «Завтра будет дождь, помяни моё слово…»

Надо будет угостить Кэббиджа пивом. Заслужил.

Кто-то чёрный, пропахший гарью, с хохотом заключает Джоша в могучие объятья. Дождь щедро поливает обоих. Под ногами хлюпает, чавкает.

— Эй, брат! Да ты черней меня! Нравится?

Сэм, кто же ещё?

— Отпусти, медведь! Спину сломаешь!

* * *

Дождь льёт с четверть часа. Потом верховой ветер утаскивает громыхающую тучу на юго-восток, в сторону Элмер-Крик. К счастью, ливня хватило, чтобы загасить огонь. Осторожно, боясь запачкаться, выглядывает солнце. От влажной земли поднимается пар. Мешается с дымом, что ещё курится над пожарищем.

— У кого-нибудь сухой табак есть?

Запас Джоша промок насквозь.

4 Джошуа Редман по прозвищу Малыш (четырнадцать лет назад)

Выживший приближался.

Сквозь него, как сквозь утренний туман, явственно просвечивали догорающие руины. Джош моргнул: раз, другой. Ничего не изменилось. Призрак! Неупокоенная душа мертвеца-амиша решила дождаться Второго Пришествия здесь, на земле. Душа толстого Хемиша? По старой привычке желает сорвать злобу на любимой жертве?! Нет, призрак тощий, можно сказать, измождённый. Вряд ли Хэмиш сумел так отощать с минуты своей смерти, даже самым дьявольским ухищрением.

Джош истерически хихикнул. С опозданием он понял, что нисколько не боится. Все беды, которые он видел в этом мире, исходили от живых. Мёртвые не делали Джошуа Редману ничего плохого.

Почему сейчас должно быть иначе, сэр?

Интерес. Вот что он ощущал: слабый интерес. До сих пор он ни разу не видел призраков. Оказывается, он ещё способен чем-то интересоваться. Удивительное дело! А ведь был уверен: в сердце не осталось ничего, кроме горькой пустоты.

Конный отряд Джош заметил, когда всадники — человек тридцать, не меньше! — только подъезжали к посёлку. Не колеблясь ни мгновения, он плюнул на вскапывание огорода, отшвырнул тяпку и сиганул через невысокий забор. Всякий новый человек в посёлке — событие. А тут целый отряд! Вот бы удалось к ним прибиться! Умотал бы отсюда к чёртовой матери, не дожидаясь шестнадцатилетия…

На такую удачу практичный Джош не слишком надеялся. Поглазеть на приезжих, может, новости услышать — и то за счастье! Потом, конечно, высекут: «От работы отлыниваешь, греховодник!» Так в первый раз, что ли?

Ещё издалека он увидел, что приезжие, спросив что-то у Хромого Яна, направляются к дому Йохана Химмельштосса — полного служителя и главы здешней конгрегации[12].

Задами Джошуа рванул туда же.

— Мы не продаём Господню Благодать! — услышал он, заглянув в щель забора.

Йохан Химмельштосс стоял на крыльце. Хмурил брови, решительно выставив вперёд седую, жёсткую, как метла из ореховых прутьев, бороду.

— Добром предлагаем, старик. Прикажи своей пастве, составим договор честь по чести. Вам — деньги, нам — искры. И расстанемся мирно, возлюбив друг друга. Никто не пострадает, даю слово. Пяти долларов тебе мало? Ладно, я дам десять. Это отличная цена!

Загорелый мужчина в расшитом серебром жилете поверх бордовой рубахи натянул поводья, придержав заплясавшего под ним жеребца.

— Дар Господень не продаётся! Всевышний дал, Он и заберёт, если будет на то Его воля!

— Считай меня Его полномочным представителем!

Всадники, сгрудившиеся во дворе и за оградой, расхохотались.

— Отойди от меня, нечестивый! Не смей искушать слуг Господних!