Чёрный ход

Он остановился на вершине пригорка, тяжело переводя дух. Медленно, словно немощный старик, обернулся. Посёлок догорал. Багровые языки пламени лизали чёрные остовы домов, рвались к равнодушным небесам, где уже зажглись первые звёзды. Люди, которые всецело уповали на милость Господа и грядущий рай, нашли подлую гибель и обрели ад на земле.

Среди руин что-то шевельнулось. Бандит задержался, копаясь в чужом сундуке? Догоняет своих?! Джош уже готов был пуститься наутёк, да ноги приросли к месту. Нет, это не убийца. Из пламени выбиралась зыбкая фигурка. Вглядываясь до рези под веками, Джош всё не мог толком рассмотреть её в карусели сполохов. Чудилось, что пальцы огня хватают незнакомца и никак не могут схватить, будто он — призрак, пустое место.

Ерунда! Глаза слезятся, вот и мерещится всякое.

Выбравшись из развалин, человек неуверенно заковылял в сторону Джоша. Джош хотел кинуться навстречу, но силы внезапно кончились. Всё, что осталось бедняге — стоять на вершине пригорка, поджидая собрата по несчастью.

Тринадцать лет, невпопад подумал Джош и содрогнулся. Прекрасный возраст, чтобы умереть. Тьфу ты пропасть, что в голову лезет!

Ещё вчера Джошуа Редман не мог дождаться, когда ему стукнет шестнадцать. О, славное время румспринга — выбора дальнейшего жизненного пути! В своём выборе Джош не сомневался: он покинет общину без сожаления и никогда не вернётся сюда, хоть ты режь его ножами! Наймётся работником на ферму; а если повезёт — его возьмут в пастухи-ковбои.

Купит шляпу, револьвер…

Как же ему осточертели занудные святоши! Корчат из себя строгих, богобоязненных, а церкви-то у них нет! И в городскую церковь никто не ездит. Это уже вообще ни в какие ворота! Долгие воскресные молитвы амиши читали прямо в жилищах, собираясь всей общиной то в одном, то в другом доме. Даже не каждое воскресенье, а через одно, сэр.

Ещё их дурацкий язык!

Немецкий, пояснил дядя Филип. Язык наших предков-основателей. Язык пресвятого Якоба Аммана[10]!

Дядя был такой же немец, как и его покойный брат. В смысле, никакой. Но, вступив в общину, Филип рьяно учил немецкий и всерьёз считал предками амишей Старого Света. Больной, понял Джош. Червяки в башке. Мама говорила, с сумасшедшими грех спорить.

К работе от зари до зари Джошу было не привыкать. Бесконечные молитвы? Ладно, язык не отсохнет. Ходить босиком с ранней весны до первых заморозков? Первый год как-то пережил, потом и вовсе привык. Но почему простой ручной пресс для сена — «не от Бога»? От кого же тогда? Дьявола здесь старались не поминать, за произнесённое вслух имя нечистого били по губам, за ругательства — секли розгами. И керосиновая лампа — «не от Бога», и водяной насос. А уж любое оружие — и подавно. Почему нельзя купить в городе нормальную фабричную одежду? Всё домотканое, самодельное. Ну, кроме шляп с широкими полями: их носили все мужчины, как женщины — головные платки.

То нельзя, это нельзя. Город — рассадник пороков, нечего там делать. На праздниках и свадьбах — тягучие гимны без музыки. Молись и жди Второго Пришествия! Оно не за горами, в Старом Свете ад уже кипмя кипит. Недолго осталось нам ждать Спасителя! Веруйте и воздастся!

Воздалось.

3 Джошуа Редман по прозвищу Малыш

— Что так долго?!

Под копыта лошадям кидается Макс Сазерленд, старший из девяти братьев. Это их семейка заправляет здешним нефтяным промыслом — ямами с чёрной дурно пахнущей жижей и скрипящим насосом.

— Где вы носите ваши тощие задницы?!

Добровольцы-пожарники спешат натянуть поводья, боясь затоптать безумного Макса.

— Где надо, там и носим!

— Как узнали, сразу примчались!

— Не нравится? Сам справляйся!

Макс скрипит зубами. Свозь копоть, испятнавшую его широкое, обрамлённое курчавой бородой лицо, пробивается яростный багрянец. Кажется, сейчас Макс набросится на всадников с кулаками — револьвера у него, к счастью, при себе нет.

— Водовозка где?!

— Едет. Скоро будет.

— Давайте уже, за дело! Или вы вроде этих придурков?!

Он машет рукой, указывает на другую сторону котлована, на дне которого полыхает пожар. Дым и гудящее пламя мешают рассмотреть, что там происходит. Джош трогает повод, умница-Красотка смещается влево. Ага, теперь видно. На краю склона трое людей отложили лопаты. Двое направляются к лошадям, беспокойно пританцовывающим на месте. Собрались уезжать? Третий задерживается: топчет сапогами тлеющую траву.

Край склона желтеет отвалами свежей земли.

Перекопали. Чтоб огонь по прерии не пошёл. Правильно сделали, молодцы. Нам только пожара на пол-Осмаки не хватало, сэр! Третий заканчивает своё дело, оборачивается. Джош изумлённо свистит: мисс Шиммер?!

Вот уж кого не ожидал увидеть!

Женщина тоже замечает Джоша. Махнёт рукой? Пошлёт воздушный поцелуй? Как же, дождёшься от неё! Отвернулась, идёт к лошадям вслед за мужчинами. А вон и четвёртый — всё это время он оставался в седле. Приезжий саквояжник[11]? Рут Шиммер, вы нашли своего отчима? И куда же вы направляетесь?

На индейскую территорию, не иначе.

— Ворон ловишь? — рявкает Макс Сазерленд. — Заснул, болван?!

* * *